А Лопухов подошёл к окну и одёрнул пошире штору, до этого порядочно затенявшую приёмную. Странно даже. Как, интересно, Расщепеев умудряется писать в такой полутьме? Насладиться кремлёвскими видами мешали мысли об идущем в этот момент совещании Высшего Совета. В число постоянных членов ВС Евгений Прохорович не входил, возможно, что пока не входил. Но присутствовать на нём периодически случалось, отчасти в силу занимаемой должности, отчасти как члену РНС с двенадцатилетним стажем. А вот на аудиенциях у Верховного он бывал куда чаще.
Он размышлял, стоя у окна, скользя глазами по заоконным видам. Взгляд задержался на идущей внизу, почти под самым окном, караульной смене стражников во главе с разводящим вахмистром и застрял на одной из башень, увенчанной орлом. В этот момент ему подумалось о курантах, исправно воспроизводящих императорский гимн 'Боже, царя храни!', хотя прямая ветвь династии давно прервалась в кровавом восемнадцатом. Законных наследников престола не осталось: Николай Николаевич скончался в 1929-м в весьма преклонных летах, а 'товарищ' великий князь Кирилл в России персона нон грата, к тому же потерял права на трон (буде таковой вновь понадобится), женившись на Виктории Гессенской – кузине, лютеранке и к тому же разведённой. Если кто и имел в теперешних российских реалиях права на престол, то это Александр Николаевич Искандер из ветви Константиновичей, вместе со старшим братом Артёмом сражавшийся в белой армии. Артём Николаевич погиб в девятнадцатом, а Александр и по сей день служит, начальствуя над одной из стрелковых дивизий Туркестанского Военного Округа.
Лопухов отошёл от окна, барабаня пальцами по кожаной обложке папки, что держал зажатой под мышкой. В полсотый раз, наверное, стал рассматривать картину, что висела на стене напротив стола секретаря. Картина изображала эпизод штурма Екатеринодара незадолго до гибели Корнилова. Главковерх запечатлён верхом на гнедой кобыле перед ровным строем офицерского ударного полка генерала Маркова. В передней шеренге одной из рот выделялся седой полковник, ходивший в бой рядовым стрелком, слева от него прапорщики с мальчишескими лицами, а справа с саблей наголо командир роты штабс-капитан с тремя солдатскими Георгиями. Казалось, корниловские партизаны вот-вот оживут, Главковерх поставит кобылу на дыбы и воодушевит героев на ратный подвиг. Лопухов аж моргнул, настолько детально картина прорисована, так мог написать, пожалуй, только очевидец. Правда, вид офицеров не молодцеватый, даже далеко не молодцеватый. Одеты совершенно разношёрстно: некоторые в черкесках, большинство в защитных полевых мундирах, кто в папахах, кто в фуражках, погоны то полевые зелёные, то 'натюрморт' бывших царских полков, коих, впрочем, мало. У троих даже золотые, оставшиеся, видимо, с мирного времени. Такие погоны носили как вызов врагу. В строю затесался и вовсе один без знаков отличий – как у красных. Общий вид боевитый и жалкий одновременно. Лица, горящие внутренним огнём, а мундиры-то изношены, у многих просто рубище. Кто в сапогах, кто в обмотках. На некоторых грязные бинты. 'Первый кубанский' – так называлась эта картина. Знаменитая картина. Автором её был корниловский поручик запаса Михаил Кузнецов, прошедший Гражданскую с семнадцатого. Большинство картин Кузнецова – пейзажи, все давно в Третьяковке, как и оригинал этой.
Прошло минуты три от силы, в приёмную вернулся Расщепеев.
– Вас ждут. Прошу.
Лопухов подобрался и шагнул в услужливо открытую дверь.
Рабочий кабинет Верховного правителя России был просторен и выдержан в стиле, который можно было бы обозначить как 'походно-штабной'. Минимум мебели, огромная, на полстены карта России и прилегающих стран, карты поменьше: Заамурья и Менского Военного Округа, на столе в два ряда полудюжина телефонов правительственной связи. Пожалуй, только радиоприёмник с корпусом из лакированного дуба да статуэтка Пегаса, вставшего на дыбы, что венчала пресс-папье на краю секретера, вот эти два предмета выбивались из стиля обстановки. Ворсистая зелёная дорожка на паркете, плотные кремовые шпалеры, портрет Корнилова на противоположной от входа стене, да простенькая электролюстра конца прошлого века, опять же с зелёным абажуром. Длинный ореховый Т-образный стол самого обыкновенного вида начинался от середины кабинета.
Высший Совет Русского Народного Союза собрался в почти полном составе. В РНС не состояли лишь двое из присутствующих, но однако же они являлись полноправными членами Высшего Совета. Первым из них был Деникин Антон Иванович, имеющий огромный авторитет в армии и правительстве и восьмой год занимающий пост председателя кабинета министров. Ещё с царских времён он относился ко всякого рода политическим движением с прохладцей и по сию пору оставался убеждённым сторонником идеи 'армия вне политики'. Но жизнь, как известно, диктует собственные условия и потому именно армия в 1924 году стала той движущей силой, что сподвигла новый виток развития России и восстановления её из разрухи. Крылатые слова Александра III Миротворца о двух союзниках были переосмыслены и воплощены в новом понимании. Теперь воинское сословие стало надёжной опорой русской государственности и основным столпом существования России. И уже давно не вызывает удивления членство в СОРМ или РНС большинства военнослужащих, будь то офицеры или нижние чины.
Вторым был фельдмаршал русской армии Маннергейм. Собственно, его присутствие у стороннего наблюдателя (если допустить мысль, что таковой бы нашёлся) могло бы вызвать некоторое удивление. Нынешний генерал-губернаторский статус Карла Густавыча, в известной степени, дань формализму. Фигура правителя Финляндии в российском политическом руководстве воспринималась как равная Кутепову. К Верховному он был вхож, как говорится, в любое время дня и ночи.
Что касается остальных, все были давними эрэнэсниками.
Кутепов во главе стола в давно ставшем привычным по миллионам фотопортретов чёрном кителе. На груди только ордена обязательные к ношению, коих, к слову, не много: Георгий 4-й степени, 'Ледяной поход', Владимир 4-й степени с мечами и бантом, Станислав 3-й степени с мечами, корниловский знак. И Георгиевская сабля при нём, на эфесе которой два знака: Георгиевский и ордена Анны 4-й степени; и темляков два: Георгиевский и Аннинская 'Клюква'. Наградами этими, пожалованными при царе и на Гражданской, он дорожил. Погоны Верховный третий год носил генералиссимусские. Этот чин отсутствовал в русской армии со времён Суворова и вот вернулся. Ну, да и не сам Кутепов себе присвоил его, решение было коллегиальное, не всё же в фельдмаршалах оставаться, коих не мало теперь.
По правую руку от Верховного сидел также всем известный по миллионам фотопортретов председатель Русского Народного Союза Мервуев Вадим Вавилович. Одет он был в неизменный цивильный костюм, под пиджаком вместо полагавшейся в европах рубашки красная сорочка с косым воротом. В отличие от хозяина кабинета, с царских времён носившего бородку-испаньолку с завитыми усами, Мервуев имел короткую русскую бороду. Тёмно-русые волосы зачёсаны назад, взгляд вечно хмур и суров.
Как руководитель РНС Мервуев в известной степени личность легендарная, стоящая во главе единственной в стране идеологической структуры. В его руках сосредоточены весьма важные стороны народной и государственной жизни: культура, образование, идеология. Ему подчиняются такие столпы как ОСВАГ, СОРМ, ЮНАРМИЯ и ЮНФЛОТ. Возрастом Вадим Вавилович почти ровесник Кутепову, всего на три года старше. Коренной сибиряк, участник Гражданской с восемнадцатого, бывший до этого простым сельским учителем. Общеизвестно, что он на дух не переносит китайцев, зверски замучивших шестерых его детей и жену. Вероятно, это была главная причина, почему он вместе с двумя старшими сыновьями стал белопартизаном. В двадцать третьем женился повторно и к настоящему времени обзавёлся от второго союза семью детьми. В двадцать втором основал общество 'Возрождение', влившееся через два года в РНС. Будучи человеком исключительной работоспособности, закончил в Оренбурге аспирантуру, с двадцать шестого, помимо общественной деятельности, занялся научными изысканиями, опубликовал ряд трудов по краеведенью и словесности, стал одним из разработчиков концепции Народного Самодержавия. Мало того, что не курящий и не пьющий, так ещё и вегетарианец. При этом свободно на спор в свои пятьдесят семь гнёт подковы. Пост главы РНС он возглавил четыре года назад, сменив ушедшего в отставку Николая Евгеньевича Маркова(2) – известнейшего наряду со Шмаковым(3) русского мыслителя и писателя- публициста современности, оставившего пост ради общественной деятельности, а также по причине накопившихся противоречий его монархических устремлений с внутриполитическим курсом Кутепова.
Рядом с Мервуевым сидел Мейер Георгий Андреевич, капитан запаса, участник Мировой Войны и Белого движения, известный в двадцатые журналист и литературовед, и вот уже восемь лет председатель ОСВАГ – крупнейшего в Европе пропагандистского ведомства, курировавшего журналистику, цензуру, синематограф и иные сферы национально-духовной жизни общества.
Напротив них расположился Протасьев Фёдор Геннадьевич, полковник в отставке, участник всех войн,
