выкладывал кушанья на тарелку без всякого укропа и прочих там штучек, потому что никогда не мог понять, с какой стати обеденная тарелка должна походить на вазу с цветами. Когда гости кончили есть, он предложил им бутылочку граппы домашнего приготовления, настоянную на двадцати травах, очень полезной для пищеварения. Бутылку распили, и, раздав щедрые чаевые, компания двинулась к базилике слушать рождественскую мессу.
Когда они пришли в церковь, народу там уже было битком. Базилика имела форму креста с тремя нефами, разделенными толстыми колоннами. Стены украшали фрески на религиозные сюжеты, а также там была целая галерея знаменитых падуанцев, начиная с четырнадцатого века. Над алтарем высился изможденный Иисус Христос, зажженные под ним свечи выхватывали из темноты бронзовые отсветы. Алтарную стену, тоже блестевшую бронзой, украшали рельефы с изображением различных святых чудес. Себастьян хорошо знал эти истории. Он уже не раз бывал в базилике по разным поводам, сначала с Антонелло в честь выздоровления одного общего друга, пережившего аварию на автостраде. Антонелло принес в базилику фотографию искореженной машины и поместил ее в благодарность за спасение на гробнице Святого Антония. Сделав это, он помолился. И Себастьян почувствовал, что тоже должен помолиться, а ведь он ни при каких обстоятельствах ни разу не побывал в церкви с того дня, как покинул Севилью! С тех пор он стал заходить сюда несколько раз в месяц, и постепенно к нему вернулось ощущение связи с Церковью. Это была святая земля. Божий ковчег. Хотя он по-прежнему ощущал себя ближе к Богу, находясь под открытым небом, на пульсирующих улицах, где небосвод вздымался над городом, укрывая его изгибом ладони.
В церкви не нашлось ни одного свободного места. Все скамьи были забиты шубами и пуховиками, в воздухе стоял смешанный запах духов, мирры и ладана. Повсюду горели свечи. Их свет озарял головы сидящих прихожан. С алтаря неслось к сводам пение хора, заполняя пространство церкви. Себастьян не пытался разобрать, что они поют, не вслушивался в слова. Он стоял за спиной Юлианны, смотря ей в затылок. Над меховым воротником виднелась полоска шеи. Серебряные сережки в ушах. Она чуть заметно покачивалась. Потому что на нее действует музыка? Или потому что пьяна? Себастьян сунул руку в карман. Потрогал там коробочку. Да, идея была хорошая. Может быть, он осмелел от граппы. Он обернулся и увидел База. Тот стоял, скрестив на груди руки, прислонясь к колонне. Он глядел на алтарь, откуда неслось пение, и, казалось, ничего не замечал вокруг. Зрачки его блестели. На лице была написана тихая печаль. «Как старичок, – подумал Себастьян, – как человек, который подводит черту». В тот же миг Баз оторвался от колонны, попятился и быстро двинулся вон. Протиснувшись сквозь толпу, он исчез за бронзовыми дверями. Себастьян наблюдал за этим с удивлением. Он вынул руку из кармана и посмотрел на Юлианну. Она стояла все так же тихо, медленно покачиваясь в такт музыке, и все. Себастьян молча повернулся и вышел из церкви.
Он нашел База возле статуи Гаттамелаты. Всадник чернел в вышине на фоне звездной россыпи. Баз не замечал звезд. Он курил сигарету. Себастьян подошел и встал рядом. Баз отрывисто кивнул. Его взгляд был устремлен на две пальмы в дальнем конце площади.
– Этот город похож на Севилью, – произнес он. – Ты заметил?
– Я тоже сразу об этом подумал, – сказал Себастьян.
– Поэтому решил тут остаться?
Себастьян пожал плечами:
– Мне нравится думать, что это вышло случайно.
– Ну а Лондон? Это тоже было случайно?
– Нет. Лондон – это благодаря тебе.
Баз запрокинул голову и захохотал:
– А ведь я ни разу не бывал в Лондоне до встречи с тобой. Я все это придумал.
– Правда?
– Ну да!
– В таком случае ты оказал мне услугу, потому что в Лондоне мне жилось хорошо. Не то чтобы прекрасно, но хорошо. Помню, как я когда-то ждал перед твоим домом. Ты подошел и поздоровался. Это было здорово!
Баз негромко хохотнул и затушил сигарету. Он засунул руки в карманы пальто.
– Ты скучаешь по Лондону? – спросил он Себастьяна.
– Временами бывает.
– А по Юлианне?
Себастьян не ответил. Он смотрел в сторону церкви.
– Между нами ничего нет.
– Я знаю.
Они помолчали. Молчание не мешало ни тому, ни другому.
– Ты ушел из церкви, – начал Себастьян. – Тебе не понравилось, как там поют?
– Напротив, – сказал Баз. – Это было так хорошо, что я не вынес.
Они посмотрели друг на друга. Оба улыбнулись. Баз опустил глаза и затушил сигарету. Протянул на прощание руку. Затем ушел через площадь, чтобы скрыться в темных улицах на той стороне.
Себастьян остался стоять возле статуи. Еле слышно доносилось пение хора. В голове бродил хмель. Он устал. Вообще-то лучше всего было бы лечь. Но он дождался возле Гаттамелатты, когда наконец кончилась месса. Площадь заполнилась народом. В последних рядах показалась Юлианна, кутающаяся в пальто. Она его не видела. Ему пришлось ее громко окликнуть. Щеки у нее порозовели от холода.
– Ты куда-то исчез, я тебя потеряла.
– Очень уж меня разобрало от ангельского пения.
Себастьян пощупал рукой в кармане, сжал в ладони подарок.
– У меня тут есть кое-что для тебя, – сказал он.
Он вынул коробочку. Секунду подержал ее перед Юлианной на открытой ладони. Обертка была голубая. Никаких бантиков. Никаких поздравительных карточек. Она осторожно приняла коробочку из его руки.
– Подарок? – спросила она.
Он кивнул. Юлианна развернула обертку. Открыла крышечку. Там на ватной подушечке лежало что-то маленькое, серебристого цвета.
– Ключик! – Она подержала его на свету перед уличным фонарем. – От чего?
– От моей квартиры.
Она положила ключик себе на ладонь. Зрачки расширились. Она чуть покачнулась. И улыбнулась ему во весь рот, шагнула ближе. Себастьян сразу занервничал. Он почувствовал, что надо как-то объясниться.
– Ты можешь приезжать и уезжать, когда захочешь, – торопливо проговорил он.
Ее глаза сузились:
– То есть как это?
– У тебя всегда есть где остановиться в Италии. Когда тебе понадобится.
– Ах, так! – только и сказала она.
– Но, может быть, тебе и не нужно.
Она передернула плечами. Затем раскрыла сумочку и бросила в нее ключ:
– Это всегда может пригодиться.
Он отступил на шаг, снова спрятавшись в тень.
– Можешь пожить тут несколько дней, если хочешь, – сказал он. – Я хотел сказать – побыть у меня. Может быть, после Венеции. Или до этого. Ну, не знаю! Когда захочешь. Можешь хотя бы оставить на хранение что-нибудь из одежды.
– Что-нибудь из одежды, – повторила она. Голос звучал холодновато. Она посмотрела на него долгим, немигающим взглядом. – Да, действительно. У меня довольно много вещей, которые нужно постирать. Наверное, это можно сделать у вас в прачечной?
– Ну конечно, – ответил он. – И ты можешь оставить то, что тебе пока не нужно, у меня в квартире.
Она коротко кивнула. Затем засмеялась как-то растерянно.
– А завтра у них открыто?
– У них всегда открыто, – сказал он. – Я слышу центрифуги каждый день.
