Городские ворота распахнулись, и первым из них выехал Венцель Марцел. На нем был стальной нагрудник, а голову защищал рыцарский шлем с забралом. За спиной на широком ремне висел отцовский щит из крепкого дуба с железными полосами в виде креста. Никогда не умевший управляться с копьем, бюргермейстер и на этой вылазке обошелся без него. Зато слева по ноге бил длинный меч в замечательных кожаных ножнах.
За восседавшим на рыцарском коне бюргермейстером следовал судья Перкель, облаченный в более дорогие доспехи и вооруженный копьем. Конных замыкали двое оруженосцев молодого рыцаря. На их гневных лицах без труда читалось желание обагрить свои мечи предательской кровью тех, кто посмел напасть на их хозяина.
За всадниками строем вышли до двух десятков городских стражников. Далее толпой вывалилось городское ополчение, грозно ощетинившееся копьями и алебардами.
Вся военная мощь города Витинбурга в первых лучах восходящее солнца свернула направо и, дойдя до отводного канала, двинулась вдоль него.
— Как на войну идут, — тихо сказал палач и хмуро посмотрел на супериора Доминика.
Тот глубоко вздохнул и коротко бросил:
— Пошли.
— И все же, старик, тебе следовало отправиться вместе со своими.
— Я их привел, мне за них и отвечать. К тому же я задержу бюргермейстера и его людей хотя бы еще на некоторое время. Мои братья и сестры уже три часа как ушли. Хвала Господу, в эти жаркие ночи они все ночевали в душистых лугах вдоль канала. Да еще этот час… Их будет трудно настигнуть. Тем более четырем конникам.
— Трем, — поправил Гудо, — бюргермейстер вряд ли станет трястись по дорогам и лесам. Тем более, что главный виновник сам идет ему в руки.
— Спасибо тебе, палач. За всех моих братьев и сестер. Вот как все печально закончилось. И все же ты спас их.
Гудо, поморщившись, сказал:
— Скорее, я избавил себя от лишней работы. Кто знает, чем бы все обернулось, но, без всяких сомнений, судья Перкель назначил бы наказание пытками для многих из вас, если не для всех. И уж будь уверен, в моих руках каждый из вас признался бы в том, что именно он нанес рану благородному рыцарю. Мне известно, что виновных среди тех, кто работал на канале, нет. Это другие, те, кто отошел от вас. Я хорошо знаю свою работу. А судья Перкель знает свою. Так что признавшихся было бы столько, сколько пожелал бы судья. А остальные просто стали бы рабами города. Бюргермейстер бы постарался. У него для таких много работы. Невинные люди не должны страдать за грехи других.
— Да, это вина Петра. Безумный человек. Зря я не удалил его из наших рядов еще до того, как мы направились в ваш город. Он всегда противопоставлял себя священнику братьев и сестер. Да и меня он едва терпел. Ему нужна власть над людьми, чтобы предаваться собственным обрядам, которые больше похожи на сатанинские. Но я никак не мог подумать, что так много братьев и сестер последуют за его греховными затеями. Ведь еще несколько недель назад у нас были полное согласие и послушание. И вдруг самые верные нашему делу стали впадать в какую-то непонятную религиозную агрессивность. Каждый из нас до конца предан Господу. Но преданность эта основана на мире и добре, уважении и послушании. А те, кого я отделил, с каждым днем становились все более дерзкими и к тому же замкнутыми. Они не желали работать и все дни проводили в молитвах и песнопениях. Многие довели себя до того, что у них начались видения и припадки, а тела стали страдать от судорог.
— Я думаю, их специально травили, — грустно сказал Гудо.
— У меня были такие мысли, — признался супериор, — но я гнал их от себя. Все мои братья и сестры чисты душою. Я знаю их долгие годы. И с каждым из них я вел многочасовые беседы. И все же этот предатель среди нас. Теперь я в этом уверен. Более того, я, кажется, догадываюсь, чьих это рук дело.
— Это их ночной супериор Петр?
— Нет. Не он. Петр — просто свихнувшийся еще в монастыре глупец. К тому же он не имел доступа к воде и продуктам. А чтобы приготовить отраву, нужно знать, из чего и как.
— А тебе это известно?
Доминик с грустью кивнул.
— У меня даже была книга. В этой книге рассказывается о многих растениях и всякой мелкой живности, из которых можно приготовить целебные снадобья и мази. И в ней же говорилось о вреде от тех же растений и живности, если неправильно их совместить или не следовать дозировке.
— И где же эта книга? — насторожившись, осведомился палач.
— Я часто оставлял ее, ибо мои обязанности супериора требовали длительных странствий. Не каждый город соглашается пускать в свои владения моих братьев и сестер. Несколько месяцев назад книга исчезла. Мне было жаль ее терять. Теперь я молю Господа, чтобы она не оказалась в руках человека, способного на самые тяжкие грехи.
Гудо внимательно посмотрел на старика и с нескрываемым интересом спросил:
— Откуда у тебя эта книга?
Доминик дружески улыбнулся.
— Об этом и о другом у нас еще будет время поговорить. Я надеюсь. Я долго и настойчиво искал возможности поговорить с тобой, достойный ученик мэтра Гальчини!
Гудо остановился и с изумлением уставился на старика.
Тот опять улыбнулся.
— Теперь у нас будет время и возможность. А пока… Я предаю себя в руки закона!
Супериор громко выкрикнул последние слова и встал на колени.
Конь, на котором восседал Венцель Марцел, остановился в нескольких шагах от него. Бюргермейстер с тоской осмотрел местность и, не обнаружив ни единого флагелланта, зло выпалил:
— Отвечай, старик, где твои кровожадные братья и сестры?
— Они невинны и чисты, мой добрый бюргермейстер. Их путь лежит к Господу. Там уже давно их сердца.
— Быстро же они смогли собраться и убежать.
— У нас нет ничего такого, что нужно собирать. Но братья и сестры не бежали. Это Господь велел им отправляться в путь. И они не могли ослушаться слова Божьего.
— Бежали, бежали! — закричал Венцель Марцел. — Но ничего, мы их отыщем и предадим суровому закону города Витинбурга. Укажи, в каком направлении скрылись твои дружки.
Старик виновато улыбнулся и опустил голову.
— Хорошо. Значит, упорствуешь. Судья Перкель, вяжите этого старика. Он ваш. Палач, за то, что ты его выловил, получишь награду. Теперь еще потрудись над ним, как скажет судья. — Венцель Марцел посмотрел на судью, и тот важно кивнул ему в ответ.
— Я не вылавливал его. Этот старик сам шел к городу. Он ищет правосудия, — глухо произнес палач.
Бюргермейстер отмахнулся.
— Будет ему правосудие. В полной мере.
Стражники связали старика и, поставив его на ноги, стали древками копий подталкивать его вперед, в сторону города.
Венцель Марцел озадаченно посмотрел на свое внушительное войско. Затем как-то неуверенно обратился к судье:
— Перкель, нужно послать погоню за флагеллантами.
Судья Перкель тоже оглянулся на стоящих за ним вооруженных горожан и тихо ответил:
— Они едва доползли сюда. А сколько потрачено труда, чтобы поднять их и заставить вооружиться. Флагелланты ничего дурного не сделали им. А то, что проломили голову рыцарю, так горожанам от этого только весело. Есть о чем поговорить. Вы же знаете, как бюргеры относятся к рыцарству. Так что они вряд ли бросятся в погоню, чтобы отомстить за молодого глупца, таскающегося ночью по лесным чащобам. К тому же опасности для города нет. А рабочий день уже начался. Да и стражников у нас маловато. Не дай
