неподвижна, как антарктические льды с белыми голодными медведями и научно-исследовательскими станциями «Мир», выступающими полпредами советской полярной науки. Моя ошибка в том, что я надеялся с помощью наружного наблюдения «зацепить» подозреваемых персон. И что? Ровным счетом ничего. Кроме одного — я узнал, с какими великосветскими особами дружит моя спутница.
— Дурачок, это нельзя назвать дружбой, — повторила Александра. Так… товарищи…
— Мне бы такого товарища…
— … в койку, — усмехнулась девушка.
— Вот только не надо этого… цинизма, понимаешь, — зарапортовался.
— О, боже, Ванечка, — захохотала Саша. — От тебя ли я слышу такие слова?
Неизвестно, чем бы закончился наш спор о дружбе и любви между мальчиками и девочками, да неожиданно появился господин Берековский. С букетом роз, который он от всего сердца запихал в урну. Я глянул на Александру, она — на меня: ба, какие страсти! Вот тебе, товарищ, и алые розы — розы любви.
Заметно расстроенный банкир плюхнулся в свой бронированный лимузин, и я понял, что нас ждут интересные события. Быть может. И не ошибся. Хотя ещё чуть-чуть и я бы некрасиво лопухнулся, убравшись восвояси. А так — полет по вечерним проспектам и площадям, трассирующие залпы за лобовым стеклом, напряженное и посему постаревшее лицо моей спутницы, нервные переговоры по телефону с группой князя Мамиашвили и наконец… есть!
Ё мое! Что и требовалось доказать! Казино «Подкова». Ведь нутром чувствовал связь между господами бизнесменами. И вот она, связь, материализуется.
Лимузин и джип банковского дома «Дельта» паркуются на стоянке, и господин Берековский окружении своих головотяпных телохранителей шествует в учреждение нового культурного отдыха. Не ожидает ли его там плановая встреча с гражданином Лиськиным? Конечно же, ожидает.
Правда, нельзя сказать, что встретились сердечные друзья. Если судить по их напряженным лицам… Кажется, между сторонами существует распря? Дорого бы отдал, чтобы узнать её причину? Увы, мы не были готовы к подобной встречи на высшем уровне и слонялись по культурному центру, как продувшиеся в пух и прах клиенты. А господа коммерсанты уединились в спецзону, куда прорваться даже с огнеметом наперевес не представлялось возможным.
— Господа, делайте свои ставки, — требовал голос крупье. — Ставки сделаны, господа.
Вот именно — как можно так играть, Ваня, не имея ни одной фишки в руках? Даже у князя Мамиашвили они в наличии — он отважно под визг любимой Софочки запускает их на черное и красное и чувствует себя прекрасно. А у стойки бара находятся Александра с господином Могилевским и с безразличным видом отравляют организм кофе.
— Привет, — говорю я им. И бармену, похожему улыбкой на жителя Крайнего Севера. — Человек, водки.
— Нету-с.
— А что есть?
— Коктейль «Тайфун».
— Давай его, любезный, — вздыхаю и спрашиваю у друзей. — Как дела?
— Хреново, как понимаю, — отвечает Александра с обольстительной улыбкой.
— А что ты предлагаешь, командир? — проявляет интерес к создавшейся ситуации Мойша.
— Продраться по воздуховоду и подслушать, — и получаю удлиненный стакан с лимонной жидкостью, где плавают ломтики ананаса. — Это что, человек?
— «Тайфун», однако, — отвечает бармен.
— Ты кто? Ёхын Палыч?
— Я — нанаец, однако.
— Ванечка, что пристал, как банный лист, — вмешивается Саша. — Отдыхай самостоятельно.
— Сейчас затайфуню и вперед на приступ, — вытащив из стакана тростинку, заглатываю обжигающую жидкость. — Крепка, как бронь танка!
— Не советую, — говорит девушка.
— Что? Пить?
— Идти на приступ.
— Почему?
— Уши потеряешь, родной. Вместе с репкой. И потом: нет здесь воздуховода.
— Жаль, — вздыхаю. — Я бы пополз. Даже в позе Трендэленбурга.
— В какой позе, милый?
— Миха, объясни, — прошу товарища и направляюсь к столу, где в рулетке галопирует шарик судьбы.
Что наша жизнь, сказал классик, игра. И был прав. Почему большинство из нас, находясь в трезвом здравии, пытается испытать свою судьбу, дуясь в азартные игры. Трудно объяснить. Наверно, такова природа нашего труженика, уверенного, что госпожа Удача отметит только его, халифа на вечность.
— Господа, делайте свои ставки, — с педантичностью идиота повторял пухленький крупье, работая своей лопаткой, как добросовестный горняк в забое.
Глотая тропический «Тайфун», я внимательно следил за шариком, который метался в круглой лунке с цифирью. Культурная публика с обреченным вниманием следила за его сумбурным ходом. Мои друзья Сосо и Софочка, кажется, побеждали — пизанские башенки из цветных фишек возвышались под их мелькающими локотками. Неожиданно я почувствовал беглое прикосновение к плечу. Что такое?! Кто мешает отдыхать мне, недоверчивому Ёхану Палычу? Оглянулся и увидел деву — она была юна и прелестна.
— Ты кто? — спросил я.
— Я твоя удача, — улыбнулась дива.
— Что за е' шутки?
— Отнюдь, граф Лопухин. Сделайте ставку на цифру 23, и все будет хорошо.
— Сомневаюсь я.
— Не сомневайся, умник, делай, что говорю.
— А почему на 23?
— Не задавай глупых вопросов, козел.
— Ну смотри, девка, ежели что, я тебя в позу Трендэленбурга…
— Делай ставку, Ёхан, блядский, Палыч!
И я сделал. Никто не успел и глазом моргнуть, особенно князь Сосо Мамиашвили, из-под локотка коего я вырвал самую высокую пизанскую башенку из фишек и плюхнул её на зеленое сукно стола. На цифру 23. Когда мой друг понял, что в мановение ока потерял основную часть своего состояния, то пообещал сквозь зубы, что секвистирует мне яйца. А шарик между тем уже прыгал в загоне рулетки. Секунда — точно вечность. И наконец — плюмп-ц: 23!
— Есть! — полоумно заорал я и, словно от моего вопля относительная тишина ночного клуба лопнула уличным свинцовым тяжелым взрывом.
На автостоянках панически запели сигналы тревоги. Где-то со звоном обваливались стеклянные водопады. Публика нервно поднялась из-за столов. Из воздуха, окрашенного далеким пламенем, возник тучный распорядитель, отмахивающий ручками:
— Господа! Небольшое недоразумение! Какие времена, сами знаете. Ничего страшного, господа. Продолжаем игру и культурный отдых.
— Вот именно! — поддержал я его с необыкновенной горячностью. Двадцать три! Плати по счетчику, пупсик, и не думай о секундах свысока!
— В чем дело? — поинтересовался распорядитель у задумчивого крупье.
— Вот — 23 плюхнуло, — продолжал свою реквизиционную политику. — Так, господа? У меня свидетели. А тут — взрыв. А игра продолжается, так?
— Я свидетельница! — взвизгнула Софочка и хотела вцепиться зубами в нижнюю часть распорядителя.
Тот успел отвернуться и, поморщившись, сделал знак крупье — плати, сука неискусная. Сосо Мамиашвили изменился лицом, когда под его локотки лопатка подгребла фишки в количестве несчетном. Я
