снова воцарилось бесконечное молчание. Так прошел еще один час, пока старик снова не заговорил. Прищурившись, он смотрел через правое плечо куда-то на юг, где постепенно начало темнеть.
Он произнес слово «хамсин», что означало «пятьдесят»: так назывался ветер в пустыне, который дул на протяжении пятидесяти дней после равноденствия. Он дул особенно сильно в такие осенние дни, как этот.
Омар понимал, какую опасность мог таить в себе хамсин: от песчаной бури никто не мог спастись. Он огляделся по сторонам в поисках укрытия. Разворачиваться назад не имело смысла. Буря надвигалась с той стороны, откуда они ехали, поэтому нужно было как можно скорее добраться до цепи холмов на востоке. Омар подгонял осла взволнованными криками, но ускорить шаг утомленного животного не удавалось. И тогда он выхватил плеть из рук Али и стеганул осла так, что тот запрыгал, как козел, и побежал вперед.
Но возница явно был против этого. Он отобрал у Омара плеть, проявив при этом недюжинную силу, и закричал в ответ на Омара, обозвав его остолопом: загнанный осел остановится, и тогда уже ничто в мире не заставит его сойти с места. Между ними разгорелась даже небольшая рукопашная схватка. Али достал нож из складок одежды и пырнул Омара, попав в левую руку. Рукав у парня обагрился кровью. Омар побоялся, что Али может убить его и, схватив свой узел с пожитками, спрыгнул с тележки.
Старик, казалось, только того и ждал: он круто развернул телегу, и осел засеменил в ту сторону, откуда они приехали. Еще долго издалека Омар слышал проклятия Али.
Он осмотрел рану на предплечье.
Клинок продрал десятисантиметровую прореху в рукаве и вонзился в мякоть. Чтобы остановить кровотечение, Омар оторвал рукав и обмотал им рану. Потом он огляделся по сторонам и решил бежать в направлении холмов, где должен был располагаться монастырь. Он радовался, что отделался от ужасного старика, и теперь не сомневался, что доберется до цели и без него.
Омар не подумал, что из-за нарастающей жары жажда будет мучить его все больше и больше. Али с повозкой еще мелькал дрожащей точкой в бескрайних далях, а спустя час полностью растворился в песках — наверное, уже наступил полдень. В то же время в воздухе началось заметное движение; сначала появился легкий, приятно холодящий пропотевшую спину ветерок, затем его порывы начали поднимать небольшие облачка пыли. Омар побежал, чтобы быстрее добраться до холмов, которые становились ближе, но все еще были вне досягаемости.
Не давая себе даже минутной передышки, Омар спешил дальше, на восток. Язык прилип к нёбу, на зубах хрустел песок. Глаза так слезились, что пустыня расплывалась, как в кривом зеркале. «Только не сдаваться», — стучало у него в голове, которая становилась все тяжелее и тяжелее.
В такие моменты, как этот, его начинали мучить сомнения: достаточно ли он силен, чтобы выстоять, не повез ли его старик неправильной дорогой, не ждут ли его в засаде сообщники Али. Уж слишком молчалив был странный старик. Теперь опасения мужчин в гостинице «Эль-Шати» казались обоснованными. Но для таких мыслей было слишком поздно: возвращаться не имело смысла.
Его дыхание стало более шумным и прерывистым, оно напоминало дыхание загнанной лошади, которая раздувает ноздри. Омар ругался и кричал от злости. Это принесло облегчение. Он вспомнил, как помогал англичанам строить железную дорогу, вспомнил, сколько лишений ему тогда пришлось пережить, но он выстоял. Мысли об этом придавали Омару сил. Но не больше, чем на пару сотен метров. Омар сплевывал отвратительный песок. В груди кололо, словно кто-то бил кинжалом.
Отчаяние постепенно брало верх, его организм не выдерживал чрезмерных усилий, к тому же молодого человека одолевали сомнения, что до монастыря уже не добраться.
Серо-черное небо и густые облака пыли все чаще закрывали обзор и цепочку холмов впереди. И вдруг Омар остановился: он не знал, куда ему бежать. Холмы и скалы исчезли.
Тучи песка неслись по земле с шипящим звуком, словно кипящая вода. Что же теперь делать? Омар с трудом побрел вперед, все еще надеясь достичь цели. Буря усиливалась, рвала его одежду. «Теперь бы только не остановиться, только не возле заветной цели».
Дышать становилось все тяжелее. Омару казалось, что вместе с воздухом он вдыхает песок. Он кашлял, плевался и втягивал голову в плечи, чтобы ветер не так хлестал его, прижимал свой узел с пожитками к животу и груди.
Его лицо стало пунцово-красным от ударов миллионов песчинок. Еще в детстве, у пирамид Гизы, когда ветер поднимал в воздух песок, Омар закрывал глаза и подставлял лицо ветру, получая удовольствие, как от плещущихся струй воды. Но теперь, когда он потерял всякие ориентиры, его обуял страх. Он боялся остаться в песках, как миссис Хартфилд. При этом Омар был твердо уверен, что если он двигается в верном направлении, то его цель находится уже где-то рядом.
Песок все прибывал. Теперь у Омара было ощущение, что он идет по подножию дюны или по наветренной обочине дороги. Но как Омар ни силился увидеть сквозь темную пелену хоть какую-нибудь возвышенность, не мог ничего разглядеть. В отчаянии он опустился на колени спиной к хамсину и пополз на четвереньках в надежде, что так ему будет легче противостоять ветру. Старик Мусса, будучи сыном пустыни, знал каждое растение и каждый камень, но никогда ему и в голову не приходило проявлять к ней высокомерие. Мусса говорил, что пустыня подобна Богу, а боги требуют покорности. Омар невольно вспомнил эти слова отчима, и ему показалось, будто он слышит его глухой голос. Йа салам! Он действительно слышал голоса, которые пели вместе с хамсином! Омар затаил дыхание, думая, что все это ему мерещится. Но он вдруг снова различил неясные, заглушаемые бурей крики — молитву или благочестивое пение.
Омар попытался встать на ноги и, борясь с ветром, пройти вперед, на звук голосов.
Но откуда они вообще доносились? Он не мог этого понять и твердо решил идти вправо. Но уже через несколько шагов Омар начал сомневаться, ему казалось, что он ходит по кругу. И когда Омар, совершенно отчаявшись, готов был уже опуститься на землю, облака песка неожиданно рассеялись и сквозь пыльную пелену, словно сверкающий меч, пробился луч солнца, ярко осветив высокие, полуразрушенные руины, протянувшиеся каменной дугой. Здесь завывал хамсин, стегая их серо-черными облаками песка.
Сиди-Салим! Эти заброшенные развалины человеческой цивилизации не могли быть ничем иным, кроме монастыря. Руины находились всего в нескольких десятках метров, но, прежде чем Омар успел сделать шаг в ту сторону, чудо исчезло. Лишь пение, которое он слышал до этого, возобновилось. Только теперь казалось, что оно доносится с другой стороны. Омар продвигался вперед, стараясь не потерять направления, и вдруг оказался перед высокой обвалившейся аркой ворот, которые вели в никуда: за ними тоже лежали кучи песка.
По правую сторону от руин Омар увидел стену или, лучше сказать, причудливо изогнутые остатки стены, которые поднимались из песка на уровне колена, но в некоторых местах ее высота достигала нескольких метров. За одним из выступов Омар нашел защиту от бури, у него появилось время, чтобы сориентироваться.
Здесь были еще каменные арки подобной формы и размеров. Казалось, этот город в пустыне люди покинули сотни лет назад. Совсем рядом каменная ограда поворачивала направо и вела к длинной стене, в которой виднелись дверные проемы и окна. Это было похоже на типичные жилища этой местности.
Прячась за оградой, Омар добрался туда и, переступив порог, обнаружил, что перед ним лишь коробка без крыши.
И все же в этих четырех стенах можно было укрыться, и Омар решил устроиться в углу и немного передохнуть. Он опустился на свой узел с вещами.
Омар был истощен и жалок, как почвы в дельте Нила ранней весной, раненая рука болела. Он даже ненадолго задремал, пока его не вернуло к действительности жуткое пение, чуждое для его слуха. Дыра в земле, закрытая железными прутьями толщиной в руку, работала как рупор.
Омар подобрался к дыре на четвереньках, но не смог ничего разглядеть в глубине. Его ухо уловило болезненные крики, которые заглушали страстные хоралы, словно там секли розгами людей.
Омар невольно огляделся в поисках входа в таинственное подземелье, но, ничего не обнаружив, решил обойти строение, из которого доносились странные звуки. Он как раз хотел проскользнуть в проход, через который он попал сюда, как вдруг под ногами раздался странный звук.
Под одной из каменных плит была пустота. Он расставил ноги, проверил, как расположен камень, и сделал странное открытие: двухметровая плита толщиной в несколько сантиметров была так четко
