– Удастся ли Рейчел использовать хоть что-то из этого как улику? – спрашиваю я. – «Кляйн» наверняка будут сражаться как бешеные.
– Вот теперь я перехожу к хорошим новостям.
– Ты переходишь к хорошим новостям только теперь?
– Просто новости одна лучше другой, – отвечает Теннис, хихикая, как ребенок. – Рейчел сегодня утром подала письменное предложение судье, где сообщается, что ты присоединился к иску и отказался от своего права на молчание и она требует принять электронную переписку в качестве доказательств. Адвокаты «Кляйна» перезвонили буквально через полчаса и попросили о встрече. Рейчел говорит, они, должно быть, ждали, когда мы подадим это предложение. Они согласились на все.
– То есть как это – на все?
– У нас есть выбор. Мы можем вернуться в компанию, нам оплатят вынужденный простой и повысят, или они оплатят нам моральный ущерб. Начальная сумма – два миллиона баксов каждому. Рейчел считает, сумму можно легко повысить до пяти, а то и больше.
– Ух ты. – Я пытаюсь осознать размер выплат. – А что они хотят взамен?
– А как ты считаешь? Подписи на соглашениях о неразглашении, отказ от прав на любую обнаруженную нами информацию, и так далее, и так далее. И еще одно, – неожиданно робко добавляет Теннис. – Если ты захочешь вернуться, а потом тебя признают виновным, скажем, в уголовном преступлении, они могут заставить тебя уйти и ничего не заплатят.
– Звучит справедливо, – говорю я, не желая, чтобы он чувствовал себя виноватым. – А что с Евой?
– Она уже ходячий труп. И поделом ей.
– Так что ты думаешь?
– Что я думаю по поводу того, стоит ли заставлять Еву Лемонд и Джоша Крамера лизать нам зад? Ты издеваешься? Да у меня такое ощущение, будто я проглотил целую упаковку «Виагры», – отвечает Теннис, кладя руку на промежность.
– Значит, ты хочешь вернуться на старое место?
– Только если вернешься ты.
Я смотрю в сторону. Когда Ева уволила меня, я был в смятении и не знал, что мне с самим собой делать. Я до сих пор этого не знаю, но почему-то я и представить себе не могу, как я вернусь в «Кляйн». То воплощение меня самого кажется мне сейчас таким же нереально далеким, как вымышленный персонаж.
– Сначала я должен выяснить, что произошло с Дженной, – тихо отвечаю я.
– Значит, пошли они! – быстро реагирует Теннис. – Мы возьмем наличными.
– Ты именно этого хочешь?
– Я бы задал тебе такой же вопрос, – замечает он, – но тогда мы будем похожи на двух девочек- подростков, пытающихся решить, стоит ли им делать на лобке эпиляцию воском.
– На данный момент, Теннис, все, что я могу сказать: мне абсолютно наплевать на все это. И на работу, и на деньги.
– Ты чувствуешь себя просветителем вроде Мастера Кана, адепта кунг-фу, с его знаменитой фразой «попробуй выбить камень у меня из руки», или развенчателем иллюзий вроде Джорджа Бейли?
– Я чувствую, что если бы я был в состоянии поднять руку, я бы врезал тебе по башке. – Я слабо улыбаюсь ему.
– Тебе действительно все равно?
– Я об этом просто не думаю. Не сейчас. Ведь убийцы Дженны все еще разгуливают на свободе…
– Мы могли бы дать им прикурить, – неуверенно предлагает Теннис. – Сказать «Кляйну», что не собираемся успокаиваться, и предоставить Рейчел свободу действий, чтобы она начала подключать к делу как можно больше народу и создала парочку чудовищных коллективных исков. Я считаю, это будет только справедливо.
– «Кляйн» удалит электронную переписку, и весь твой иск может обернуться в противоположную сторону.
– Они удалят электронную переписку, они удалят электронную переписку, – передразнивает меня Теннис и пожимает плечами. – Но ведь это только начало. Когда я говорил, что так будет справедливо, – я имел в виду этическую точку зрения.
– Быть этичным на Уолл-стрит – значит съесть только половину обеда того, кто вышел посрать. Ты сам меня этому научил.
– И не дуть свою секретаршу в день рождения своей жены, – автоматически реагирует мой друг. – Точно. Но то, что у нас есть на «Кляйн», имеет отношение к очень многим людям. Может, нам стоит мыслить как доверенным лицам?
– Доверенным лицам? – Меня разбирает смех. – Доверенное лицо – этот тот, кто…
– Получает бабки зато, что имеет других, заканчивает за меня Теннис. – Перестань цитировать мне меня же. Все, что я хочу сказать, – может, нам стоит пару дней подождать. Пусть «Кляйн» понервничает, пока мы решим, что нам делать. Нет большой беды в том, чтобы придержать лошадей.
– Согласен. – Я протягиваю ему руку дружбы. – Слушай. У меня такое чувство, что мне удастся во всем разобраться. Я ищу одного парня, а полиция ищет еще одного парня. Если хоть одного из них найдут, я смогу выяснить, что на самом деле случилось с Дженной. А потом, возможно, я смогу более серьезно поразмыслить над тем, что делать дальше.
– Да без проблем, – заявляет Теннис. – Делай что должен. Где сегодня ночуешь?
– Думаю, в Гарвардском клубе.
– Черт. – Теннис смотрит на часы. – Совсем забыл. Я попросил Рейчел встретиться с нами. Она уже, наверное, торчит в вестибюле и закипает. Знаешь что? Я поеду встречусь с ней и расскажу, о чем мы тут с тобой говорили. Когда ты здесь закончишь, позвони мне, и я вернусь за тобой. Можешь сегодня переночевать у меня дома. У меня есть домашний куриный суп, он сразу поставит тебя на ноги.
– Договорились. – Я открываю дверь и пытаюсь вылезти наружу.
– Погоди секунду. – Теннис выходит из машины, обходит ее спереди и протягивает мне руку. – Ты в жутком состоянии. Завтра ты не сможешь выбраться из постели.
– Это не страшно. – Я опираюсь на машину, пока он закрывает дверь. – Потому что тебе придется помочь мне, а значит, тебе будет чем заняться.
– Точно. – Он берет меня за руку. – Ты сделаешь мне одолжение.
31
Я сижу в потертом кресле за столом мистера Розье, задрав ноги на выдвинутый ящик. Пара мешков со льдом из корейского магазина по-прежнему холодит мое тело. В комнату заходит мистер Розье с двумя дымящимися кружками в руках и протягивает одну из них мне. Горячий шоколад. Я с благодарностью делаю большой глоток, стараясь шевелить только здоровой рукой.
– Ваш друг мистер Мейер прав, – говорит Руперт, усаживаясь напротив меня. – Глупо не обращаться в больницу. – Он берет карандаш и прикасается острым концом к моему плечу. – Травма сустава может привести к артриту. У вас появится внутренний барометр, как у нас, стариков, вы узнаете, каково это – принимать триста двадцать миллиграммов ибупрофена каждый день и сосать из бутылки нейтрализатор кислотности, чтобы не прожечь дыру в желудке.
– Все будет хорошо, – говорю я. – У меня просто синяки.
– Должно быть, из вас выбили здравый смысл.
– Спасибо, что хотя бы считаете, что он у меня был. Вы говорили, что узнали некоторые интересные факты о том депозите.
Мистер Розье прикасается к подбородку тупой стороной карандаша и хмурится, как будто я нахамил ему.
– Поймите меня правильно, – поспешно говорю я, – я благодарен за все, что вы сделали для меня, и я знаю, что вы с Теннисом правы, мне действительно следует посетить врача, но мне очень нужно найти этого моего друга.
– Теннис? – переспрашивает Руперт, подняв брови.
– Мистер Мейер. Теннис – это его прозвище. Мы прозвали его так, потому что он часто подпрыгивает, как теннисный мячик, даже когда сидит.
