– Перезвони мне. Буду ждать от тебя вестей.
Я кладу трубку и тупо смотрю на телефон в руке, размышляя, зачем это Грейс подкарауливать меня вместе с шестью полицейскими в штатском.
– Могу я попросить вас еще об одной услуге? – обращаюсь я к мистеру Розье.
– Разумеется.
– Мне нужно сделать срочный звонок. Вы же умеете читать по-французски. Вы не могли бы просмотреть информацию на счете вместо меня? Меня интересуют любые недавние финансовые перечисления, которые могли бы помочь мне выяснить, где сейчас находится мой друг.
– Никаких проблем. Вам нужно побыть одному?
– Если вы не против.
– Я возьму компьютер с собой вниз и поработаю там, – говорит Руперт, поднимаясь и подмигивая мне. – Вообще-то мне все это нравится.
32
Я сажусь в кресло у стола мистера Розье, набираю номер Тиллинг со своего телефона и жду ответа, бездумно глядя на переполненную доску объявлений на стене. Я пытаюсь понять, какое значение может иметь тот факт, что миссис Жилина, вероятно, училась у фон Штерна и что в результате у Андрея оказалась картина, возможно, принадлежавшая профессору. Я устал, запутался и избит. Ребята из офиса в Лондоне, бывало, присылали нам 3-D головоломки – иллюзии, созданные из множества точек и, на первый взгляд, изображавшие НАСАвские снимки многоцветных звездных скоплений, пока вы не фокусировали взгляд на правильном расстоянии перед или позади образа. В результате таинственные узоры мгновенно превращались в яркое трехмерное изображение дерева, или водопада, или несущейся галопом лошади. Каждый факт, который я узнал за последнее время, похож на брызги таких вот цветных точек на картинках, и вместе они составляют рисунок, увидеть который я пока, похоже, не могу. Я бы хотел получить пару простых ответов на свои вопросы – так, для разнообразия. Тиллинг снимает трубку на пятом гудке.
– Где вы? – требовательно спрашивает она, ее резкий голос вонзается мне в ухо.
– Задерживаюсь. Мы можем поговорить по телефону?
– Не можем.
Она закрывает микрофон ладонью, и я слышу приглушенный разговор на заднем плане.
– Я приеду, – наконец говорит она. – Говорите куда.
– Только вы? Или вместе со всеми друзьями?
Проходит пять секунд, в течение которых я слушаю ее дыхание.
– Кое-что случилось, – заявляет она. – Я не могу обсуждать это по телефону.
– Это касается Лимана?
– Нет. Над его делом работают городские полицейские. Кое-что другое.
– Связанное с убийством Дженны?
– Да.
– Что?
– Не по мобильному телефону.
– Я в плохом настроении, Грейс. – Меня бесит ее непреклонность. – Намекните.
На том конце снова слышен приглушенный разговор.
– Перезвоните мне через десять минут в семнадцатый участок. – Она диктует мне номер. – Записали?
– Да, – отвечаю я, быстро записывая его на отрывном листке.
– Позовите меня к телефону как Грейс и не пользуйтесь своим мобильным.
Она кладет трубку. Я наклоняюсь вперед, по-прежнему сидя в кресле мистера Розье, и закрываю лицо ладонью, пытаясь понять, почему она собрала столько полицейских в Гарвардском клубе. Что-то здесь не так. Нет никакой причины, по которой она не могла бы рассказать мне все по мобильному. Я выдохся и настолько устал, что мне уже почти все равно.
Подняв глаза, я вижу выцветший листок с молитвой о ясности ума, приколотый к доске объявлений, а из-под него выглядывает потрескавшаяся черно-белая фотография. Я осторожно тянусь к ней и снимаю листок с молитвой, открывая фотографию. На ней изображен молодой мистер Розье на ступеньках перед входом в библиотеку, окруженный улыбающимися детьми. Дети на переднем плане держат в руках плакат: «БИБЛИОТЕКА АДСКОЙ КУХНИ ОТМЕЧАЕТ НЕДЕЛЮ НЕГРИТЯНСКОЙ ИСТОРИИ». Вдоль краев снимка нацарапаны подписи. Я прикасаюсь к ним пальцем и ощущаю неровности, сделанные шариковыми ручками тридцать или сорок лет назад. Дженне мистер Розье понравился бы; жаль, что они не были знакомы.
У меня звонит телефон.
– Это Теннис. Все уехали, кроме трех полицейских, болтающихся у входа. Какого черта тут происходит?
– Еще не знаю. Я буду говорить с Тиллинг через несколько минут. Где ты сейчас?
– На другой стороне улицы, в баре.
– Я здесь скоро закончу. Не против подобрать меня?
– Сначала надо заправиться, – отвечает он. – Приеду, как только смогу.
Несколькими минутами позже я набираю тот номер, который дала мне Тиллинг. Я все еще сижу в кресле мистера Розье.
– Семнадцатый участок.
– Грейс Тиллинг, пожалуйста. Это Питер Тайлер.
Телефон щелкает несколько раз и проходит целая минута, прежде чем она отвечает.
– Вы звоните с городского телефона? – спрашивает она. – Да.
– Мистер Тайлер, этот звонок записывается. Ранее вы отказались от своего права на адвоката. Вы можете подтвердить, что вы сами изъявили желание ответить на некоторые вопросы и что на вас не оказывается давление?
– Какие еще вопросы? – подозрительно уточняю я.
– Это значит «да»?
– Сначала расскажите мне о Лимане.
– Я уже все сказала. Этим занимается городская полиция. Ничего нового.
Мне интересно, врет она или нет.
– Скажите, почему вы устроили засаду на меня в Гарвардском клубе?
– После того как вы ответите на мои вопросы. Клянусь, вам будет небезынтересно узнать о том, что произошло. И вам ведь нечего скрывать, верно?
– Вы что, совсем меня идиотом считаете, Грейс?
– Вы хотите узнать, кто убил вашу жену?
– То есть вам это известно? – Ее слова рывком поднимают меня на ноги. Мое бедро резкой болью выражает протест против порывистых движений.
– Если вы не хотите говорить со мной, я кладу трубку, – ровным тоном заявляет Грейс. – Выбор за вами.
Она манипулирует мной. Я бы послал ее куда подальше, если бы не нуждался так отчаянно в информации. Я медленно сажусь обратно в кресло, понимая, что собираюсь заглотнуть наживку. Я хочу знать, кто убил Дженну. Все остальное не имеет значения.
– Что вы хотите, чтобы я рассказал вам?
– Все, что вы делали после того, как ушли из отеля «Мариотт» вчера вечером, – отвечает она. – Где вы были, когда пришли туда, и кого видели.
– День был суматошный, – отвечаю я, пытаясь наконец понять, на что она намекает. – Дайте мне более узкие временные рамки.
– Между шестью и десятью сегодняшнего утра.
– Я был в постели в Гарвардском клубе до половины двенадцатого. Спал.
– Может кто-нибудь подтвердить это?
– Нет. – Меня возмущают ее намеки. – Я спал один.
– Поздно же вы проснулись. Может быть, кто-то звонил вам? Или горничная стучалась?
– Горничная пыталась открыть дверь, – отвечаю я, думая, успела ли Тиллинг опросить служащих
