Бригадир ушел. Ветийе протянул руку и схватил фляжку. Не прошло и минуты, как дежурный вернулся со стаканчиком и лекарством. Адамбергу пришлось проглотить таблетки.
– Эй, я вспомнил, – сказал Ветийе, указывая на стаканчик. – Тот щедрый парень, у него был такой же. У нас у каждого была своя бутылка. Но он не пил из горлышка. Такая цаца…
– Ты уверен?
– Точно. Я еще сказал себе: этот тип раньше высоко летал. Некоторые ведь падают с самого верха. Девка его бросила, и все, начал пить и скатился вниз. Я так не согласен. Нельзя скатываться вниз только потому, что тебя бросила девка или выгнали с работы. Надо цепляться, черт возьми. А со мной, понимаешь, другое дело, это не потому, что мне силы не хватило. Я сверху не падал, потому что и так был внизу. Тут и остался. Чуешь разницу?
– Конечно. – Адамберг кивнул.
– Заметь, я никого не сужу. Но разница-то есть. Правда, когда Жози меня бросила, я не обрадовался. Но я и раньше пил. Потому она и ушла. Я не могу ее винить, я никого не сужу. Кроме тех толстых задниц, которые мне и монетку не кинут. Тогда, бывает, иду и гажу им под дверь. Но никогда на детской площадке.
– Ты уверен, что он был из богатеньких?
– Да, парень. И сорвался он недавно. Среди нас ты долго со стаканчиком не повыпендриваешься. Месяца три-четыре, а потом все, пьешь из горла, как последний алкаш. Как я. Я вот не пью с теми, от кого воняет, но это другое. У меня просто нюх такой. И я никого не сужу.
– Хочешь сказать, он на улице месяца четыре?
– Ну, я тебе не радар, но на улице он недавно. Наверное, его бросила девка, выгнала из дома, кто знает?
– А вы разговаривали?
– Да так, перемолвились. Мол, вино хорошее. А погода такая, что и собаку жалко во двор выгнать. Обычные вещи.
Ветийе положил руку на свой толстый свитер, туда, где в кармане рубашки лежала бутылка.
– Он долго с тобой оставался?
– Да я за временем не следил.
– Но он ушел? Или спал в будке?
– Не помню. Наверное, я тогда сразу заснул. Или пошел гулять, не знаю.
– А дальше?
Ветийе развел руками и бессильно уронил их на колени.
– А дальше дорога, утро, жандармы.
– Тебе снились сны? Ты что-нибудь видел, ощущал?
Бродяга задумчиво наморщил лоб, поскреб ногтями по драному свитеру. Адамберг снова повернулся к бригадиру:
– Не принесете мою сумку? Я должен кое-что записать.
Ветийе, выйдя из ступора, со змеиной стремительностью вынул фляжку, открыл ее и сделал несколько глотков. Когда жандарм вернулся, сокровище уже вернулось в карман рубашки. Адамберг подивился его ловкости. Человек ко всему приспосабливается, а Ветийе явно умен.
– Кое-что, – вдруг сказал он. Щеки его порозовели. – Мне снилось, что я нашел удобное теплое местечко. И я злился, что не могу от души подрыхнуть.
– Почему?
– Потому что меня тошнило.
– Тебя часто тошнит?
– Никогда.
– А сны о том, что тебе тепло, когда-нибудь раньше снились?
– Слушай, если бы мне такое снилось, я бы жил в Перу.
– У тебя есть шило?
– Нет. Может, мне дал его тот тип. Или я его спер. Почем мне знать? Наверное, я и правда убил бедную девчонку этой штукой. Может, она упала на дороге, а я принял ее за большого медведя, кто знает?
– Ты в это веришь?
– Но отпечатки-то остались. А я был рядом.
– А почему ты оттащил медведя и велосипед в поле?
– Поди разберись, что происходит у алкаша в голове. Я ведь почему убиваюсь – не люблю делать людям плохо. Я и животных-то не трогаю, так с чего бы мне убивать людей? Даже медведей? Вряд ли я боюсь медведей. Говорят, в Канаде их полно. Они по помойкам шарят, как я. Хотел бы я посмотреть, полазить с ними по помойкам.
– Ветийе, если хочешь знать все о медведях… Адамберг наклонился к его уху. – Ничего не говори, ни в чем не признавайся, – прошептал он. – Главное, не говори правду. Тверди, что потерял память. Пообещай мне.
