– Жана-Батиста осудят? Вы уверены? – спросил Рафаэль.
– Уверена, – подтвердила Ретанкур. – Он должен бежать.
– Бежать, имея на хвосте десяток полицейских, – добавил Адамберг.
– И тем не менее это возможно, – сказала Ретанкур.
– Что вы предлагаете, Виолетта? – спросил Рафаэль.
Рафаэль заявил, что он не полицейский и не военный и не станет обращаться к Ретанкур по фамилии.
– Сегодня вечером мы возвращаемся в Гатино, – объяснила она. – Часов в семь утра войдем в гостиницу «Бребеф», спокойно, у них на глазах. Вы, Рафаэль, выедете через три с половиной часа после нас. Это возможно?
Рафаэль кивнул.
– Приедете в гостиницу где-то в десять тридцать. Кого увидят полицейские? Клиента, до которого им нет дела, они ищут не его. В это время много постояльцев приезжает и уезжает. Двое копов, которые следят за нами сегодня, завтра сменятся. Никто из тех, кто заступит завтра, вас не опознает. Вы снимете номер под своей фамилией.
– Договорились.
– У вас есть костюмы? Деловые костюмы, которые носят с рубашкой и галстуком?
– У меня их три. Два серых и синий.
– Прекрасно. Приезжайте в одном, другой берите с собой. Два пальто и два галстука.
– Ретанкур, вы не впутаете моего брата в неприятности? – прервал ее Адамберг.
– Его – нет. Полицейских из Гатино – да. Вы, комиссар, как только мы приедем, устроите бардак в номере, как будто сбежали второпях. От ваших вещей мы избавимся. Очень удачно, что у вас их мало.
– Разрежем все на лоскутки и съедим?
– Выбросим в металлический бак с крышкой, он стоит на этаже.
– Выбрасываем все? Тряпки, книги, бритву?
– Все, в том числе табельное оружие. Расстаемся с вещами и спасаем вашу шкуру. Сохраните себе только бумажник и ключи.
– Сумка в бак не влезет.
– Оставим ее в стенном шкафу в моем номере, пустую, пусть думают, что она моя. У женщин всегда много барахла.
– Я могу сохранить часы?
– Да.
Братья не сводили с нее глаз, один смотрел рассеянно, глаза другого блестели. Рафаэль Адамберг был наделен той же мягкой грацией, что и брат, но двигался энергичнее и реагировал быстрее.
– Полицейские ждут нас в ККЖ к девяти, – продолжила Ретанкур, переводя взгляд с одного брата на другого. – Думаю, Лалиберте выдержит минут двадцать, не больше, а потом начнет звонить комиссару в гостиницу. Ему не ответят, и он поднимет тревогу. Парни бросятся в номер – он пуст, подозреваемый исчез. Нужно создать впечатление, что он уже уехал, проскользнул у них между пальцами. В девять двадцать пять они кинутся ко мне – вдруг я вас спрятала.
– Но где, Ретанкур? – с тревогой спросил Адамберг.
Она подняла руку.
– Квебекцы – люди стыдливые и сдержанные, – сказала она. – Никаких вам голых баб на обложках или нудистских пляжей на озерах. На этом мы и сыграем. А посему, – она повернулась к Адамбергу, – нам с вами придется стыдливость временно отбросить. На чистоплюйство у нас времени нет. Помните, ставка – ваша голова.
– Я помню.
– Когда полицейские войдут, я буду в ванной, и не просто в ванной, а в ванне, и дверь будет открыта. Другого способа у нас нет.
– А Жан-Батист? – спросил Рафаэль.
– Он спрячется за дверью. Увидев меня, полицейские ретируются в комнату. Я начну орать, буду оскорблять их за хамское поведение. Они станут извиняться, начнут что-то лепетать, объясняя, что ищут комиссара. Я заявлю, что ничего не знаю, что он приказал мне оставаться в гостинице. Они захотят обыскать помещение. Прекрасно, но я должна хотя бы одеться. Они отступят на середину комнаты, чтобы я могла выйти и закрыть дверь ванной. Пока все ясно?
– Да, – сказал Рафаэль.
– Я надеваю халат, очень длинный, до пола. Рафаэль, купите его здесь, я скажу вам размер.
– Какого цвета? – спросил Рафаэль. Его предупредительность малость притушила тактический пыл Ретанкур.
– Если можно, светло-желтый.
– Светло-желтый, – кивнул Рафаэль. – Что дальше?
– Мы в ванной, комиссар и я, дверь закрыта. Полицейские в комнате. Представляете диспозицию,
