Профессиональная гордость и честность Брезийона были оскорблены ловушкой, подстроенной суперинтендантом. Адамберг упустил из виду благоприятное для себя обстоятельство.
– Естественно, Легалите уверил меня, что обнаружил основные доказательства позже.
– Вранье. Дело было уже испечено.
– Непорядочно, – кивнул Брезийон с брезгливым выражением лица. – Но вы скрылись от правосудия, а я не ожидал подобного поведения от одного из моих сотрудников.
– Я не скрывался, потому что расследование не было начато, Мне не предъявили обвинения. Я все еще был свободен.
– С юридической точки зрения вы правы.
– В этих обстоятельствах я имел все основания никому не доверять, потому и скрылся.
– Загримировавшись и с фальшивыми документами, комиссар.
– Назовем это вынужденным экспериментом, – сымпровизировал Адамберг. – Игрой.
– Вы часто играете с Ретанкур?
Адамберг промолчал, смутившись при воспоминании о «ближнем бое».
– Она просто выполняла свое задание – защищать. Она четко выполнила ваши указания.
Брезийон пальцем загасил окурок. Отец-водопроводчик и мать-прачка, подумал Адамберг, как у Данглара. Корни, которые человек не прячет под бархатом кресел, а выставляет напоказ, храня верность марке сигарет и привычным жестам.
– Чего вы от меня ждете, Адамберг? – продолжил Брезийон, потирая палец. – Чтобы я поверил вам на слово? Против вас слишком много улик. Визит в квартиру – это очко в вашу пользу. Как и то, что Легалите знал о вашей амнезии. Два очка, и оба притянуты за уши.
– Если вы меня сдадите, доверие к вашему отделу будет уничтожено вместе со мной. Скандала можно избежать, но у меня должны быть развязаны руки.
– Хотите, чтобы я начал войну с министерством и канадцами?
– Нет. Я прошу только убрать полицейское наблюдение.
– Только и всего? У меня есть определенные обязательства, представьте себе.
– В вашей власти обойти их. Скажите, что я нахожусь на иностранной территории. Разумеется, я буду прятаться.
– Место надежное?
– Да.
– Что еще?
– Оружие. Новое удостоверение на другое имя. Деньги, чтобы выжить. Восстановление Ретанкур в отделе.
– Что вы читали? – спросил Брезийон, кивнув на томик в кожаном переплете.
– Искал «Спящего Вооза».
– Зачем?
– Ради двух строчек.
– Каких?
– «…какой небесный жнец // Работал здесь, устал и бросил под конец // Блестящий этот серп на этой звездной ниве?»
– И кто этот блестящий серп?
– Мой брат.
– Или вы сами – в сложившихся обстоятельствах. Серп это ведь не только молодая луна. Серп – орудие жнеца. Им можно отрезать голову, вспороть живот, он бывает нежным и жестоким. Один вопрос, Адамберг. Вы сами себя не подозреваете?
По тому, как Брезийон наклонился вперед, Адамберг понял, что этот простой вопрос решает все. От ответа зависело, выдадут его или предоставят свободу действий. Он медлил. По логике вещей, Брезийону нужна твердая уверенность, которая обезопасит его. Но Адамберг догадывался, что начальник ждет от него других слов.
– Каждую секунду, – наконец ответил он.
– Только это и гарантирует человеку успех в его борьбе, – сухо прокомментировал Брезийон, снова откинувшись на спинку кресла. – С сегодняшнего вечера вы свободны, вооружены и невидимы. Но не навсегда. На шесть недель. По истечении этого срока вы вернетесь сюда, в эту комнату и в это кресло. И позвоните в дверь, прежде чем войти.
Напоследок Жан-Пьер Эмиль Роже Фейе приобрел новый сотовый телефон, после чего Адамберг встал под душ в квартире Клементины и с облегчением избавился от этой личины. С облегчением, но и с сожалением. Он не то чтобы привязался к этому зажатому существу, но с его стороны было чуточку бесцеремонно смыть водой Жана-Пьера Эмиля, оказавшего ему неоценимые услуги. Он мысленно произнес короткое благодарственное слово и вновь обрел собственный цвет волос, свою фигуру и природный цвет лица. Оставалась тонзура, но тут он был бессилен – придется ее маскировать, пока не отрастут волосы.
Шесть недель отсрочки – огромное пространство свободы, подаренное ему Брезийоном, было явно мизерным для гонки за дьяволом или за своим личным демоном.
