уверен, а потому проверяю. Пойду наведаюсь туда. Спокойной ночи.
– А может, тебе тоже лучше поспать? Чего ты там хочешь увидеть?
– Писающих собак.
Марта вздохнула. Ничего не поделаешь, Людвиг – что состав без тормозов. Едет медленно, а не остановишь.
VII
Марк Вандузлер сразу согласился, когда крестный предложил ему этот небольшой приработок в две тысячи франков. Прибавить к этому работу на полставки в городской библиотеке, которая начнется в январе, и дела чуть-чуть наладятся. В Гнилую лачугу,[3] где он обитал, можно будет купить еще три обогревателя.
Конечно, поначалу он насторожился. Со знакомыми крестного нужно держать ухо востро: когда-то он был полицейским и играл по своим правилам. И правила эти были довольно специфические. Среди знакомых Вандузлера-старшего встречался самый разный народец. В данном случае ему было предложено сортировать газетные вырезки с условием не рыться в других бумагах. Крестный сказал, что это вопрос доверия, что Луи Кельвелер собрал тонны информации, а теперь, когда его вышибли из министерства, продолжает ее собирать. «Один? – поинтересовался Марк. – И у него получается?» В том-то и дело, что нет, ему нужна помощь.
Марк согласился, он не станет рыться в бумажках, плевать ему на них. Будь то средневековый архив, тогда другое дело. Но преступления, списки, имена, банды, процессы, нет уж, увольте. «Прекрасно, – сказал крестный. – Можешь завтра приступать. В десять часов в его бункере, он объяснит, что делать. Может, расскажет свою теорию насчет сомнений и колебаний, это его жизненное кредо, у него лучше получится, чем у меня. Пойду позвоню ему».
В их доме все еще не было телефона. Уже восемь месяцев как они поселились в этой хибаре, четверо мужчин, наполовину сломленных безденежьем, чтобы объединить свои силы и вместе попытаться выбраться из трясины. До сих пор благодаря их отчаянным попыткам им лишь изредка удавалось перевести дух, и дольше, чем на три месяца, планов они не строили. Поэтому, если нужно было позвонить, приходилось идти в кафе.
Вот уже три недели Марк добросовестно делал свое дело, в том числе по субботам, ведь по субботам тоже выходят газеты. Читал он быстро, а потому скоро справлялся с ежедневной стопкой, которая была довольно объемистой, так как Кельвелер выписывал все региональные издания. Все, что от него требовалось, – это отыскивать взбрыки преступной, политической, деловой и частной жизни и раскладывать по стопкам. В этих взбрыках в первую очередь следовало примечать хладнокровие, а не горячность, жесткость, а не податливость, намеренную жестокость, а не спонтанность. Кельвелер не стал давать подробных инструкций по сортировке, Марку Вандузлеру ни к чему было слушать теорию правой и левой руки, ибо он сам был сотворен из противоречий и правил. А потому Кельвелер предоставлял ему полную свободу в работе с прессой. Марк делал необходимые выписки, сортировал по темам, вырезал заметки, раскладывал в папки и раз в неделю составлял сводный отчет. Кельвелер ему как будто подходил, хотя Марк и не был до конца в этом уверен. Он видел его всего трижды – высокий, приволакивает негнущуюся ногу, хорош собой, если присмотреться поближе. Временами он выглядел довольно грозно, что было неприятно, зато Кельвелер все делал спокойно и не спеша. И все же Марк пока не чувствовал себя рядом с ним в своей тарелке. С Луи он невольно старался себя сдерживать, а сдерживаться Марк не любил, его это тяготило. Если ему хотелось понервничать, он всегда давал себе волю. Кельвелер же был не из тех, кого легко вывести из себя. Это-то и раздражало Марка, который предпочитал людей столь же беспокойных, как он сам, и даже хуже, если такие бывают.
Когда-нибудь, думал Марк, отпирая два замка на двери бункера, он постарается стать спокойнее. Однако в свои тридцать шесть лет он не знал, как этого добиться.
На пороге он вздрогнул. Позади своего письменного стола он увидел кровать и старуху с подкрашенными волосами, которая положила книгу и уставилась на него.
– Входите, – сказала Марта, – не обращайте на меня внимания. Я Марта. Это ведь вы работаете для Людвига? Он вам записку оставил.
Марк прочел несколько строк, в которых Кельвелер все разъяснял. Все понятно, но он что, думает, так уж легко работать, когда у тебя кто-то торчит за спиной, черт бы его побрал.
Марк кивнул в знак приветствия и уселся за стол. Надо сразу обозначить дистанцию, потому что эта старуха показалась ему болтливой и до ужаса любопытной. Видно, Кельвелер не опасается, что она станет рыться в его папках.
Он чувствовал, что она рассматривает его сзади, и от этого весь сжался. Взял в руки «Монд», но сосредоточиться никак не мог.
Марта разглядывала парня со спины. Одет во все черное, узкие брюки и полотняная куртка, ботинки и волосы тоже черные, роста невысокого, чересчур худой, смахивает на неврастеника, проворный, но крепышом не назовешь. Лицом ничего себе, щеки слегка впалые, что-то индейское в нем есть, но вообще недурен, черты тонкие, статный. Ладно. Притремся. Не станет она ему мешать, он из породы дерганых, а такие любят в одиночку работать.
Марта встала и надела пальто. Надо пойти забрать вещи.
Марк замер на половине строки и обернулся.
– Людвиг? Это его имя?
– Ну да, – ответила Марта.
– Но его зовут не Людвиг.
– А вот и нет. Его зовут Луи. Луи, Людвиг – одно и то же, разве не так? А вы, значит, племянник Вандузлера? Армана Вандузлера? Он шикарно вел себя с девочками, когда был комиссаром.
– Меня это не удивляет, – сухо отозвался Марк.
Вандузлер-старший никогда ни в чем не знал меры. Его жизнь была чередой пылких романов, легких расставаний и удовольствий, щедрой, но также и опустошительной, за что осторожный с женщинами Марк нещадно порицал его. Это было вечной темой их споров.
– Он ни разу не ударил проститутку, – продолжала Марта. – Когда я попадала к вашему дядюшке, мы
