– Она знает, кто он.
– Оборотень?
– Да.
– Скажи кто.
– Массар, парень, работающий на бойне.
– Массар? – воскликнула Камилла. – Господи, почему именно Массар?
Лоуренс смущенно потер щеку.
– Не молчи, – приказала Камилла.
– Потому что у него не растут волосы на лице и на теле.
Камилла твердой рукой протянула пустую чашку, и Лоуренс положил ей еще ягод.
– Что это значит – не растут волосы на теле?
– Ты видела этого типа?
– Да, один раз.
– У него действительно безволосая кожа.
– Я что-то не пойму. – Камилла помрачнела. – У него на голове растут волосы, как у тебя и меня. Челка весь лоб закрывает.
– Я имею в виду не это: у него нет волос ни на лице, ни на теле.
– Ты хочешь сказать: на ногах, на руках, на груди?
– Да, кожа у парня гладкая, как у младенца. Я, конечно, его не рассматривал, но мне показалось, что он даже не бреется.
Камилла прикрыла глаза, пытаясь представить себе Массара, когда он стоял тем утром, прислонясь к фургону. Она вспомнила, как ее удивили его белоснежные руки и лицо, он выглядел особенно странно рядом с другими, смуглыми охотниками. Да, может, у него действительно безволосая кожа.
– И что? – с сомнением произнесла она. – Что с того?
– Вижу, ты не очень разбираешься в оборотнях, да?
– Разумеется, не разбираюсь.
– И не сумеешь распознать его при свете дня.
– Нет. А по каким приметам я должна узнать его, беднягу?
– По этой примете. У оборотней нет волос на теле. А знаешь почему? Потому что они у него внутри.
– Ты что, шутишь?
– Почитай старые книги твоей еще более старой, съехавшей с катушек страны. Увидишь. Там так и написано. Большинству людей, живущих в сельской местности, хорошо это известно. И толстухе в том числе.
– Сюзанне.
– Сюзанне.
– И им известно также про этот фокус с волосами?
– Это вовсе не фокус. Это знак, которым отмечены оборотни. Другого нет. У него волосы внутри, потому что это человек наизнанку. Ночью он выворачивает себя налицо, и тогда шерсть оказывается снаружи.
– Значит, выходит, что Массар – что-то вроде шубы, вывернутой наизнанку?
– Да, если тебе так больше нравится.
– А зубы? Они у него тоже… двусторонние? Куда он их прячет днем?
Лоуренс поставил рюмку на стол и повернулся к Камилле.
– Ну что ты так разволновалась, Камилла? Это ни к чему. Bullshit. Это же не я придумал, это сказала толстуха.
– Сюзанна.
– Сюзанна.
– Да, ты прав, – признала Камилла. – Прости меня.
Камилла встала, вытряхнула остатки винограда в чашку. Если есть не торопясь ягодку за ягодкой, можно постепенно расслабиться, хотя бы физически. «Пьяный» виноград приготовила Сюзанна. В комнате за кухней хозяйка Экара гнала водку из виноградных выжимок – жгучую воду, как называла ее Сюзанна, и количество этого крепкого напитка сильно превышало «предельную норму», установленную законом для владельцев виноградников. «Плевать я на нее хотела, на эту норму», – не раз говорила Сюзанна. Впрочем, ей никогда не было дела ни до каких норм, ограничений, налогов, квот, пошлин, страховок, инструкций, сроков годности и тому подобного. Ее управляющий Бютей следил за тем, чтобы хозяйственная деятельность в Экаре не выходила слишком далеко за рамки гражданского законодательства, а Полуночник – за тем, чтобы не было претензий со стороны санитарной инспекции. Камилла спрашивала себя, каким образом Сюзанна, которой переступить через общепринятые правила – все равно что лужу перешагнуть, могла присоединиться к тем, кто распускает упорные, а потому особенно опасные слухи об оборотне. Камилла завинтила крышку на опустевшей банке и прошлась по комнате, крепко сжимая в руке чашку. Разве что Сюзанна решила отныне придерживаться собственных правил, поскольку принимала в штыки законы
