Он прошел, не разуваясь, в кухню, выставил бутылки. Зашел в спальню. Порылся в шкафу. Вышел из комнаты с тремя простынями. Приблизился к зеркалу в прихожей, содрал плащ. Ему показалось, что за день он еще больше постарел. Теперь Макс выглядел чуть моложе дяди Славы. Он поспешил накрыть зеркало простыней. Мало ли, вдруг кривляться начнет? От собственного отражения ничего другого ожидать не приходилось.
То же самое Максим проделал и с зеркалом в ванной, и с трельяжем в спальне. Все. Он сел на кухне. В прихожей раздался телефонный звонок. Макс никого не хотел слышать. Даже если это звонит Анжела.
Телефон не унимался. Максим встал и медленно пошел в прихожую. Пока он дошел, звонок смолк. Макс разулся, влез в мягкие шлепанцы, и тут телефон зазвонил снова.
– Да, – произнес он.
– Бог ты мой, ты будто на другой планете. Я не пойму – оно мне, что ли, надо?
– Егорка, ты о чем?
– Бог ты мой, о чем это я? О твоих гребаных фотках, о чем же еще.
Максим напрягся, залез во внутренний карман кожаной куртки и вынул конверт с письмом и тремя фотографиями. На месте. Что он несет?
– Я тебя не понимаю.
– Ну, ты точно с другой планеты. Фотки, на которых якобы ты Элку жаришь.
– Ах, эти…
– Бог ты мой, я весь на иголках, а у него апатия!
– И что?
– Короче, бери лист и ручку. Записывай.
У телефона в доме Бабуриных всегда лежал ежедневник и карандаш.
– Поехали.
– Так. Делал фотографии Генка Обухов. Не спрашивай, откуда знаем, но ошибки никакой нет. К тому же, если ты узнаешь, где Обухов работает, у тебя отпадут все вопросы. Генка работает в IT-отделе сети магазинов… Правильно, «Семья». Бог ты мой, да от тебя ни черта не утаишь… Эй, Макс, проснись! Кому я все это рассказываю?
– Да, я слушаю, говори дальше.
– Ну, сучку с красивой грудью ты знаешь. Удивительное совпадение – она тоже работает в «Семье».
– Хорош прикалываться.
– Бог ты мой, уже и пошутить нельзя. Ладно. На одной из фоток ты засветился с Пашкой. Так вот, он реально гей. И, что удивительно для нашего городка, не скрывает этого. Единственный – ну, кроме тебя, конечно, – фигурант этого дела, который не работает в «Семье». Но зато дружит настоящей женской дружбой с Эллой Фигурновой и Ларисой Середой, которые тоже…
– …работают в «Семье», – закончил за Егора Максим.
– Бог ты мой, что-то ты не очень популярен в «Семье».
– И не только в этой, – огрызнулся Макс.
– Да, еще поговаривают… Информация непроверенная, так что я предупреждаю: поговаривают, что Пашка – любовник Владлена. Бог ты мой, куда катится мир! Ладно, хрен с этими дырявыми, самое главное – кто прячется под тобой. Я уже не смогу показаться тебе оригинальным. Увы. Это работник «Семьи»…
– Злобный хорек Игорь! – догадался Максим.
– Не знаю, злобный он или нет. Я даже не знаю, хорек ли он. Но то, что на откровенных снимках Игорь Талалаев был твоим дублером, я говорю с уверенностью. Мишка, корешок мой, просто чудеса на компе выделывает.
– Что я тебе должен?
– Бог ты мой, ты должен как можно больше оставаться моим зятем и нарожать мне племянников.
«Теперь это уж вряд ли, дорогой мой шурин», – подумал Максим, а вслух сказал:
– Я очень постараюсь.
– Уж постарайся. Кстати – это тебе вместо пинка под зад, – завтра похороны Олега. И вот после них предки уезжают, а с ними и Анжела. Так что торопись. Бог ты мой, да мы еще с тобой водочки попьем!
«Я попью ее прямо сейчас».
Макс попрощался с Егором и положил трубку.
С чего начать? Вернуть жену или разобраться с вновь открывшимся даром?
Макс налил водки, выпил. На улице было темно. Тусклый свет от уличного фонаря освещал небольшой участок кухни.
Максим уже заканчивал первую бутылку, но алкоголь его не брал. Он включил телевизор. Пусть хоть кто-то поговорит в этой проклятой квартире.
– В Ингушетии, в ходе перестрелки между боевиками и сотрудниками милиции, два милиционера убито, восемь ранено. Группа боевиков забаррикадировалась в одном из домов на окраине Назрани за день до кровавых событий. Около часа назад, когда сотрудники милиции окружили дом, раздался взрыв. Пока не представляется возможным подсчитать точное количество убитых боевиков.
– А я вам скажу, сколько! Не больше трех, случайно замешкавшихся. Дом заминировали, а сами в горы. Отсидятся – и снова к людям. Убивать и грабить! Шакалы!
Максим переключил на другой канал. Передача о каких-то паранормальных явлениях. Макс попытался вникнуть в суть, но не смог. Махнул рукой и налил водки. Выпил – и вдруг понял, с чего начнет. А вернее, с кого. Но сначала он решил допить водку и понять этих людей на экране, притягивающих к себе предметы.
«Удивительные люди, – забилась в мозгу Максима пьяная мысль, будто рыба на льду, – притягивают к себе ложки и вилки. Один даже утюг к себе прилепил. А я – только неприятности. Но я справлюсь. Справлюсь!»
Он посмотрел на фотографию прадеда на столе.
– Я справлюсь!
Элла лежала на спине и смотрела в потолок.
– Да, детка, да, – выдыхал прыщавый парень Элле в ухо.
«Придурок, порнухи насмотрелся. Да когда же ты уже кончишь?»
Элла посмотрела на сопящего парня и отвернулась. Как бы не вырвало. Где ж ты такой взялся? Нет, Элла очень любила секс. Причем неважно, с кем и когда. Ее очень заводили экстремальные случаи. В тамбуре поезда, в городском парке средь бела дня… Все это она любила, но сегодня какой-то особый случай. Она познакомилась с этим хлюпиком в «Спруте». И надо же такому случиться, ничего более подходящего Элла в этот вечер не встретила. Пришлось брать это чудо-юдо. Выпив немного, Элла уже была влюблена в парня. Но, как оказалось, ненадолго.
– Давай раком, – предложил любовник.
Давай, лишь бы не видеть твою прыщавую морду.
Парень слез с Эллы. Она вывернулась и встала на четвереньки. Нет, такого хренового секса не было со времен средней школы. Был у нее тогда один ухажер. Решила она с ним позабавиться – ну, и затащила к подруге. Предки ее куда-то укатили… в общем-то, не в этом суть. Сейчас даже более выгодная позиция. Этот кончить не может. В принципе бывает, когда выпьешь. Но тот ухажер даже начать не смог. Сначала он не знал, как расстегнуть комбидрес, а потом у него просто не встал. Не посмел. Бывают же придурки!
Хлюпик то ускорял, то замедлял темп. Что он там возится? Эй, солдат, сдавайся. Моя киска и не такой натиск выдерживала. Вешай на свой флагшток белую тряпочку, и в плен. Тем более твой дрын, похоже, только для этого и годится.
Тут хлюпик, не переставая двигаться, лег к ней на спину и схватил за колышущиеся груди.
– Сделай мне минет, – услышала Элла.
«Все! Все! Лопнуло терпение».
Элла подскочила, будто ей в промежность засунули кактус. Схватила халат, накинула его и повернулась к горе-любовнику.
– Пошел на хер отсюда, ублюдок!
