детенышей.
– Я сделаю это, – твердо сказал он. – Но хоронят в крематории.
– Нет. – ответило Божество, вставая. – В земле. Лопату найдешь в кладовой возле наружной двери. Там мой раб держал инструмент для своих грядок.
Слепой прошел мимо тела своего детеныша к дверям. Помедлив, добавил:
– С северной стороны дома есть холмик. Под ним лежит его мать. Похорони его рядом.
И вышел.
Кубик еще долго стоял над телом, не решаясь приступить к делу. Хотя он соврал, что ему не жаль этого зарезанного заморыша, глаза не хотели выжимать из себя слезы. И было странно, что нужно закопать его в землю. Никто этого не делал. Симы всегда увозили мертвых в крематорий, и там сжигали, а пепел утилизовали. Он даже копать не умеет. Но ведь не стоять же и дальше из-за этого столбом.
Кубик нагнулся к телу, подхватил под спину и колени и понес. Весу в детеныше было как в котенке. Он поднялся по лестнице и вышел к наружной двери. Она была открыта – Божество позаботилось об этом. На улице Кубик по солнцу определил стороны света. Север был с правого бока дома.
Он положил тело на траву. Минут десять ушло на то, чтобы отыскать холмик. Крошечный, густо заросший травой, почти не приметный.
Кладовая возле двери была, наверное, когда-то гардеробной. Сейчас ее заполняли разные хитрые и не очень приспособления «для грядок». Кубику они были незнакомы. Но как выглядит лопата, он примерно представлял. Среди нескольких похожих штуковин – с длинными рукоятями и металлическими насадками – отыскал наконец требуемое. Оставил здесь оружие, вернулся к телу и остановился в задумчивости. Долго размышлял о том, что ему самому не понравилось бы, если б кто-то начал сыпать на него, особенно на лицо, землю.
Возвратился в дом и, пройдясь по незапертым комнатам, отыскал большой кусок ткани. То ли покрывало, то ли простыню. Поднялся наверх и завернул в него тело. Появилось удивительное ощущение, что его действия являются частью какого-то неведомого и очень важного ритуала. Отчего-то он испытывал волнение. Оно не было тревожным, наоборот, чуть ли не радостным. Как будто происходило возвращение к чему-то забытому, утерянному. К точке истины.
Земля была неподатлива. Пока снял верхний слой, успел взмокнуть. На ладонях вздулись пузыри. Но он не обращал на них внимания. Что-то подсказывало, что боль – тоже часть ритуала. Люди должны испытывать боль. Чтобы не быть похожими на каких-нибудь симов. Может быть, боль и дана им, чтобы оставаться людьми. Интересно, подумал Кубик, чувствуют ли ее слабоумные и озверевшие идиоты, которыми наполнился город?
Несколько раз он останавливался передохнуть и замечал неподалеку Божество. Оно стояло лицом к нему и ничего не делало. Кубик догадывался, что слепой может видеть каким-то другим, неизвестным органом чувств. Божество выглядело бесстрастным и спокойным. Впрочем, Кубик и не видел его другим.
Яма глубиной в метр образовалась лишь часа через три. Руки стерлись в кровавые мозоли. Кубик отбросил лопату и упал без сил в траву, сам похожий на труп. Мельком бросил взгляд в сторону Божества. Но слепого не было.
Минут через десять он сел на колени и посмотрел на завернутого в тряпку детеныша. Оплакивать его уже не хотелось. Ритуал слишком затянулся. Хотелось поскорее засунуть его в яму и сбежать от этого проклятого дома.
Он подполз к телу, поднял на руки и вернулся к яме.
– Хоть ты и был гадким отродьем Божества и ставил на мне свои мерзкие опыты, я прощаю тебя.
И бросил труп в яму. Она была коротка, и мертвец принял полусидячую позу. Кубик нашарил позади себя лопату и не вставая с колен принялся сгребать землю обратно в яму. Через полчаса все было кончено. Рядом со старым заросшим холмом вырос еще один, из темно-рыжей земли. Прибив его сверху лопатой, Кубик водрузил на него крупный гладкий камень.
Потом отнес лопату в дом. Забрал свои стволы. И хотел уже идти на крышу, к машине, но что-то его остановило. Он прислушался. Звуки определенно доносились снаружи дома. То ли кто-то рыдал, то ли стонал, то ли блевал. Кубик заинтересовался. Вышел на солнце и на цыпочках направился за дом, в противоположную от похоронных холмиков сторону. Выглянул за угол.
Зрелище открылось поразительное. Кубик едва не вывалился из-за угла от изумления. На краю поляны, метрах в пятидесяти от дома расположилась целая компания. Человек тридцать, не меньше. Сидели или валялись на траве – как будто загорали на солнышке. Пока Кубик заторможенно соображал, каким ветром их принесло и откуда, они удивили его еще больше. Он вдруг догадался, что они страдают от похмельного синдрома. Блевать не блевали, но мучились изрядно.
Кубик подошел ближе. И остолбенел. В самом центре, среди рыгающих без передыху и жалко стонущих тел лежало, вытянувшись, как покойник, Божество. Кубик шагнул к нему и позвал:
– Эй!
Потом потрогал ногой. Божество не шелохнулось. Это в самом деле был покойник.
– Ой, – сказал Кубик и огляделся.
От этой картинки его едва самого не стошнило. Три десятка перебравших алкоголиков не обращали на него никакого внимания. Им было очень плохо. Присмотревшись к одному, громко и мучительно икающему, он присвистнул. В глазу у того торчал сучок дерева. Напоролся. Кубик нацелил на него ствол и выстрелил. Будь это человек, пули перебили бы ему ноги. Но этот даже не дернулся и не посмотрел на него оставшимся глазом.
Он понял, что здесь произошло. Три десятка симов выжрали подчистую слепого, убив его. Но, видно, Божество было слишком жестким и вызвало у них несварение. Нет, скорее ядовитым. Настолько, что пробрало даже бесчувственных симов. Потравило их как тараканов. Ишь, как мучаются.
Кубик нервно рассмеялся. Божество, напустившее на мир хищную пакость, само же от нее погибло. Только откуда они тут взялись?
Кубик снова ткнул ботинком в бок Божества и сказал:
– Извини, оплакивать тебя я не буду.
Но кое-что сделать все-таки было можно. Даже нужно.
Он отошел в сторону, сбросил в траву оружие и снова засучил рукава. Работа опять предстояла нешуточная.
Ухватив ближайшего сима за ноги, поволок его к Божеству. Тот не противился. Только рыгнул погромче. Кубик положил его поперек слепого. Потом следующего рядышком.
Последнего уже с трудом взвалил на самый верх выросшей кучи. Отошел и полюбовался. Гора шевелилась, но расползтись на составляющие у нее все же не получалось.
Сначала Кубик хотел поджечь ее лучеметом. Но вспомнил, что симов оружие не берет. Чертыхнулся, сообразив, что, кажется, напрасно пыхтел над сооружением могильника Божества. Ничего другого не придумав, решил устроить фейерверк из гранаты, которую таскал в кармане. Сунул руку в куртку и нащупал что-то постороннее.
Это была зажигалка, подаренная Божеством. В виде дракона, неведомого зверя, изрыгающего огонь. Божество сказало «Пригодится». Кубик потер лоб, соображая.
Выходит, оно знало, для чего пригодится зажигалка? Оно само отдалось в лапы симов. Само вызвало их из… Из того места, где ничего не существует. Оно хотело умереть.
Вот, теперь мир свободен от Божества. Только миру от этого уже ни тепло, ни холодно.
Кубик подошел к куче и щелкнул зажигалкой. Из пасти зверя вырвалась сильная струя огня и запалила торчащую ногу сима. Кубик едва успел отскочить, дико таращась. Пламя почти мгновенно охватило всю кучу. Огромный костер потянулся языками к небу.
Кубик с опаской посмотрел на жутковатого зверя в руке. Простой огонь не бывает таким… стремительно алчным.
Он оглянулся на дом. А не сжечь ли ко всем чертям и его? Убрав с крыши «тарелку», разумеется. Заманчивая и красивая мысль, но он отверг ее. Дом ни в чем не виноват.
Могильник быстро прогорал, уменьшаясь в размерах. Кубик, прицелившись, швырнул в него зажигалку.
