радостно поскуливать и вертеться возле ног Иры, помахивая огромным, как веник, хвостом.
– Майна, девочка моя, что с тобой? – обняла ее Ира. – Кто тебя так разукрасил? Это собака секретаря, Елизар разрешил ей жить тут. Его жена очень к ней привязалась, – пояснила она. – Как ты думаешь, кто ее так?
– Узнаю почерк Мариши, – мрачно сказала я. – Ну, собачка, где Мариша? Ищи давай Маришу.
При слове «Мариша» шерсть на загривке у собаки встала дыбом и она разразилась глухим рычанием, пятясь при этом и поджимая хвост так, что и не посвященному в тонкости обращения с собаками стало бы понятно, что она напугана до крайности.
– Видишь, знает про нее, – сказала я. – Раз вы с ней друзья, попроси ее показать нам дорогу, чтобы не тратить лишнее время на поиски. Если не будет соглашаться, скажи, что мы заберем Маришу и больше она не будет никому в этом доме угрожать.
Собака внимательно выслушала меня, перевела глаза на Иру, словно спрашивая, можно ли мне доверять, и, убедившись, что мы не обманем, резво побежала вниз по лестнице. Остановилась она только возле симпатичной дверки, покрытой толстыми чешуйками темного металла, дверь запиралась на стилизованный под старину засов. Собака положила на него переднюю лапу и два раза коротко тявкнула.
– Идем туда, – распорядилась Ира.
Мы отодвинули в сторону засов и прошли в нечто среднее между деревенским погребом и цехом мясоперерабатывающего завода. Повсюду висели окорока и домашние колбасы, приготовленные к завтрашнему торжеству.
– Теперь тебе ясно, чего она сюда рвалась? – спросила я у Иры. – Твоя Майна себе на уме. Собачка хочет кусочек ветчинки? – спросила я у Майны, которая с довольным видом уселась у дальней стены и угощаться не спешила.
– Погоди, – остановила меня Ира. – Она еще чего-то хочет нам сказать.
Услышав это, собака поскребла лапой по стене и жалобно заскулила.
– Они ее замуровали в стену! – ужаснулась я. – Надо скорей ее спасать, может быть, она еще жива.
Кладка в этом месте и в самом деле несколько отличалась от остальной, раствор, которым скреплялись кирпичи, был еще совсем свежим. Ира схватила крюк, которым передвигали копченые куски мяса, а мне достался огромный мясницкий нож, по форме напоминающий топорик. Ира ковыряла, я рубила, но тем не менее дело у нас двигалось не слишком быстро. В запале мы совсем позабыли о времени. Рушить всю стену мы не собирались, нам было достаточно узкого отверстия, лишь бы только протиснуться в него.
Наконец кладка в одном месте подалась под нашими усилиями, а выковырять соседние кирпичи было делом нескольких минут. Даже несмотря на то, что каждый кирпич мы осторожно брали в руки и бережно клали на пол, чтобы избежать лишнего шума. Мы проделали дыру размером с надувной мяч и сочли, что этого достаточно. За стеной была полная темнота, электричество туда провести не удосужились. Идти искать фонарик времени не было, поэтому мы отодрали провод вместе с лампочкой от потолка и просунули ее в дыру в стене. В ее свете нам удалось разглядеть два тела. Общее количество пленников нас несколько удивило. Прямо подземная тюрьма, а не подвал.
– Лезь, – сказала Ира.
– Я боюсь. Боюсь, что она мертва.
– Не бойся, – успокоила меня Ира. – Майна не воет, значит, все в порядке.
– Ты так хорошо знакома с ее привычками? – недоверчиво глянула я. – У нее часто выдается случай повыть над трупом? Настолько часто, что ты, не живя рядом с ней, успела это заметить?
– Не болтай, я просто слышала, что собаки так реагируют. Что ты тут выдумываешь, какие трупы? Она бы точно выла, а не трескала грудинку! – рассердилась Ира.
– А если это неправильная собака? – продолжала я упрямо настаивать на своем, протискиваясь в дыру.
Оказавшись внутри маленькой пристройки, которая занимала самое большее три квадратных метра, я поспешила к двум телам. А что мне оставалось? Впрочем, версию про трупы можно было сразу же отбросить. Трупы так не дышат, и уж точно трупы не храпят. А Елизар именно храпел, выводил рулады и сопел, словно спал на мягкой перине в своей, кстати занятой, кровати, а не на жестком каменном полу. Внешнего лоска у него существенно поубавилось, хорошо сшитый костюм продолжал оставаться хорошо сшитым костюмом, но выглядел он теперь как подержанная половая тряпка. Рожа была в ссадинах, а руки покрыты глубокими царапинами. Но в остальном он был в порядке, если не считать того, что его рот стягивало несколько слоев изоленты, а руки и ноги были крепко связаны. Мы осторожно сняли с него изоленту и обратили внимание на Маришу.
Мариша спала, пристроив свою голову ему на живот. Светлые кудряшки рассыпались и полностью закрыли ей лицо. Я осторожно откинула тяжелую прядь ее волос, опасаясь найти под ними непоправимые изменения, но единственным изменением во внешности моей подруги было то, что обычно румяные щеки Мариши немного побледнели. Может быть, так лишь казалось из-за синей изоленты, украшавшей их.
– Что он делает в подвале собственного дома? – удивилась возникшая возле меня Ира.
– Не знаю, – искренне ответила я.
В этот момент в клетушку через дыру в стене прыгнула Майна, держа в зубах уже полуобглоданную кость, в которой я едва не признала малую берцовую, но потом опомнилась и взяла себя в руки. Майна тем временем увидела, что тут собралось большое общество, многих членов которого она давненько не видела, взвизгнула и прыгнула на грудь Елизару, выронив от радости кость. Высунув длинный и розовый язык, она с видимым удовольствием принялась облизывать ему лоб и нос.
– Ой, – сказал Елизар, приходя в себя и оглядываясь по сторонам.
На той части его лица, которую можно еще было разглядеть под мохнатым брюхом Майны, отразилось живейшее недоумение. И чем дальше он приходил в себя, тем сильней удивлялся. Сначала он просто смотрел на нас с Ирой и пытался осмыслить происходящее, потом попытался спихнуть с себя ликующую собаку, но этот фокус не прошел, так как он обнаружил неспособность шевельнуть ни рукой, ни ногой. Это
