шкафа, где сидели Мариша и Елизар. Я даже не успела попросить у Иры прощения за то, что по моей вине нас сейчас пристрелят староста или его подручный. Входная дверь, которую никто так и не удосужился запереть, распахнулась одновременно с тем, как Митька открыл дверь нашего с Ирой шкафа, и на дверном пороге возник Никитин, бледный то ли от гнева, то ли от возбуждения, то ли от холода.
– Руки вверх! – произнес он сакраментальную фразу. – Бросай оружие! Вы окружены.
Староста повел себя, прямо скажем, некрасиво. Он схватил секретаря, который стоял к нему ближе всех, и приставил свой пистолет к его виску.
– Только попробуй меня задержать, – произнес он. – И я снесу ему башку.
Митька такого рода догадливостью не отличался, свой пистолет он бросил, как и было приказано, и теперь с завистью смотрел на спину своего удаляющего босса. Но завидовать ему пришлось недолго. На голову старосты обрушилась дубина, и как подкошенный он рухнул обратно в прихожую. У всех вырвался дружный вздох облегчения.
– Значит, любовника принимаете, – ехидно обратился к жене Елизара Никитин, когда все вдоволь надышались. – Думаю, что исчезновение отца Елизара, который, если не ошибаюсь, был вашим мужем и пропал пять дней назад, тоже ваших рук дело. Вы его убили, чтобы он не мешал вам. Вы ведь про факт его внезапного исчезновения даже не удосужились заявить в милицию.
– Он мне сказал, что сам сходит, – кивая головой на старосту, сказала женщина. – Что так верней будет.
Но тут же она спохватилась и сказала:
– О чем вы вообще говорите? Нет тела, нет преступления.
– Как это нет тела? – раздался приглушенный голос из соседнего с нашим шкафа. Голос, который при небольшой доле фантазии можно было принять за потусторонний. – А это, по-твоему, что?
С этими словами дверь шкафа распахнулась, и из полутьмы выступило бледное лицо Елизара, которое при все той же доле фантазии можно было принять за лицо выходца с того света. Именно такой долей и обладала жена Елизара, потому что она завизжала почище меня и грохнулась в обморок. И оказалась в самом выгодном положении среди всех нас.
Дальше Никитин, деятельно размахивая своим табельным оружием, загнал ошеломленного предательством старосты Митьку и всю остальную толпу действующих лиц в гостиную залу Елизара, который не только не возражал против такого вторжения, но даже изъявил готовность к дальнейшему сотрудничеству с органами милиции, явившимися столь кстати, чтобы спасти всех нас, а главное, его. Это не произносилось вслух, но подразумевалось.
– Как ты тут оказался? – с фамильярностью старой знакомой обратилась к Никитину Мариша. – И где тебя носило, когда меня замуровывали в подвале?
Никитин не обратил внимания на ее недовольный тон. Он был слишком увлечен своим рассказом:
– Дождь лил как из ведра, я сидел в своей машине и завидовал старосте, который сидел возле уютного и теплого домашнего очага, а я по вине одной вертихвостки вынужден дрожать от холода и голода в сырости. И только я так подумал, как заметил старосту, направляющегося к своей машине. Всякий бы на моем месте заинтересовался, куда это он собрался в такое время и что за неотложное дело, для которого даже такой ливень не помеха. Поэтому я и поехал за ним. И очень рад, что оказался тут вовремя. Конечно, подслушивать возле дверей нехорошо, но иначе тут было бы море крови и куча трупов.
– Не было бы, – хмуро заметила Ира. – Они собирались похоронить нас троих где-нибудь в лесу, а отец Елизар и Мариша нравились им замурованными, так что тут вы обнаружили бы только жену и секретаря и списали все на убийство из ревности, а староста вышел бы сухим из воды.
– Не вышел бы, – уверенно ответил Никитин.
Одному богу известно, чем подкреплялась его уверенность. На мой взгляд, он за все время нашего знакомства появлялся на месте преступления чисто случайно. Мы с Ирой скептически переглянулись, но тут староста пришел в себя и, недоуменно повертев скованными руками, с невинным видом начал жаловаться:
– Что со мной случилось? У меня голова раскалывается. Кто это меня?
– Ой! – воскликнул Никитин. – Как неудобно, я совсем забыл про …
Но про кого он забыл, от него никто не успел узнать, потому что входная дверь снова, но, к счастью, в последний раз распахнулась, и на пороге, держа в руках увесистую дубину, возник Игорь, чей мокрый и жалкий вид компенсировался грозным выражением лица. Видимо, он надеялся увидеть здесь кого угодно, но только не нас с Маришей и Ирой. Потому что при виде трех дев он застонал и схватился за голову.
– Ну, конечно, – пробормотал он, – я должен был знать, что вы тут.
– Вот! – торжественно произнес Никитин. – Это мой друг, он не дал уйти убийце. Давайте поблагодарим его, у него сегодня выдался нелегкий день.
При этом он выразительно посмотрел в нашу сторону, но мы именно в эту минуту сосредоточенно изучали узоры ковра на полу, и его взгляд пропал даром.
– Так ты пришел сюда один? – не поверил староста. – Знал бы, тебе первому башку снес, а потом бы спокойно разделался с остальными. Тогда и твой мокрый дружок с гнилой лопатой был бы не помеха.
– За что ты собирался нас убить? – заливаясь слезами на кушетке, билась в чем-то сильно похожем на истерику жена Елизара. – Мы же были в одной команде.
– Молчи, дура, – уныло сказал ей староста. – Кто с тобой захочет быть в одной команде, когда дело уже сделано и пришло время делить деньги. Разве ты не знала, что весь куш целиком лучше, чем его треть?
– Так деньги уже получены? Когда ты успел? – удивился секретарь, нимало не смущаясь присутствием в комнате Никитина, по которому было видно, что он мысленно протоколирует каждое слово задержанных.
– Тогда и успел, – ответил староста. – Теперь дело прошлое, но, так и быть, скажу, если тебе любопытно. Когда ездил в Киев, тогда и обналичил. Наш знакомый все помог провернуть за пару дней.
