Иоанн Воин – точь-в-точь такой, как он там изображен у нас на иконе. Вышел во всем военном снаряжении, с копьем в руках. Все расправил на себе, подтянулся по-военному и спускается прямо к нам со ступенек из коридора. Подходит и говорит: «Я сейчас пойду до Ионы и вам помогу». Повернулся и пошел на Федоров двор. Там и исчез. Я кричу: «Катерина, вон Иоанн Воин пошел!» Она смотрит и ничего не видит. Я ей снова кричу: «Да ты что, ослепла? Я вижу, а ты не видишь». Я его действительно видела не во сне, а живого, а Катя не видела. Потом она говорит: «Подожди, Меланья, это хорошо, что ты его видела». А Иона был в то время нашим епископом в Ставрополе. Там находился и Батюшка, поехал за разрешением. А вместе с ним много людей наших поехали. И вот ночью это случилось, а утром приезжает староста Семен Степанович и привозит ключи от церкви. Батюшка тоже приехал и сразу в райисполком пошел. Оттуда приходит и говорит радостно: «Федоровна, скорее открывайте ворота! Вот они, ключи!» И показывает их нам. Так Иоанн Воин святой все устроил, как пообещал».
«Мне отмщение, Аз воздам»
Жизнь и пастырский труд отца Петра никогда не были безоблачными. За свое добро Батюшка много страдал от врага нашего спасения: время от времени он настраивал против настоятеля людей психически неуравновешенных, горделивых, обидчивых, амбициозных, кичливых, которым казалось, что они заслуживают от Батюшки большего внимания и ласки. Они жаловались один другому, писали письма-кляузы, обращались в различные органы церковной и административной государственной власти, обвиняя пастыря в самых нелепых поступках.
Когда-то, в тех краях, где родился отец Петр Сухоносов, в годы его юности, жила некая «тетя Мария», как ее все называли. Она вела себя как блаженная, хотя на самом деле была просто слабоумной. Едва увидев в храме молодого пономаря Петра Сухоносова, она начинала приговаривать: «Ой, Петрусь ты, Петрусь, як до тэбэ доберусь! А не доберусь, то бабу пидставлю...» К сожалению, эти бредни, как и многие другие грязные наговоры на батюшку некоторые люди воспринимала всерьез и зубоскалили по их поводу, но большинство мирян нелицемерно любили своего настоятеля, зная его высоко праведную, чистую жизнь. Бывало, посмотреть на молодого целибата приезжали прихожанки из других храмов за 50 с лишним километров. Враг использовал самые изощренные способы, чтобы нарушить душевное равновесие, осквернить, отравить молитву пастыря. Батюшка искренно сокрушался о таких людях, видя, чью волю они творят на самом деле, и с кроткой улыбкой говорил: «Слава Богу, что хоть так идут в храм Божий. Ничего, потом покаются и будут жить мирно».
Случалось, что от Батюшки отворачивались даже те, кто не видел от него ничего, кроме тепла и отеческой ласки. Едва став на ноги, они забывали дорогу к своему духовному наставнику, а если и приходили, то нередко для того, чтобы доставить ему еще больше душевных огорчений. Иногда близкие не могли понять и принять Батюшкиной любви к людям с явными пороками, и тогда они начинали судить отца Петра своим судом, с высоты собственных представлений о добре и зле. А между тем ему было искренне жаль всех без исключения, а в первую очередь тех, кто страдал пороками. К таким людям Батюшка являл особую милость и сострадание, пытаясь силою своей любви и терпения вразумить и отвернуть их от дальнейшего грехопадения. Некоторым такая любовь была просто непостижимой, и они отшатывались, уходили, оправдывая свой поступок благими намерениями. Уходили, но потом все равно возвращались к своему духовному отцу, ибо нигде больше не могли найти столь обильный источник любви и утешения.
Незадолго до мученической кончины Господь попустит отцу Петру еще одну духовную брань: он примет Душевные страдания за близкого человека, о котором перед тем с отеческой любовью пишет как «о рожденном в моей душе». Пройдет немного времени, и Батюшка с горечью признается: «Сейчас главная трагедия – А. Поверил, а не проверил временем. А он требует от Меня смирения и послушания и всего, чего ему захочется. Четвертый раз ездил к Владыке: себя оправдывает, а меня порочит... Вот так и живем...»
Батюшка пишет об этой юной, духовно неопытной душе с глубоким состраданием и болью. Отец Петр винит, укоряет прежде всего себя, что не дал ей времени окрепнуть, очиститься от плевел, защититься от духовного прельщения. Он пойдет на радикальные меры, чтобы привести этого человека к глубокому раскаянию. Возможно, отец Петр уже чувствовал, что по-другому он просто не успеет воздействовать на него. Возможно, он знал о своем воспитаннике больше, чем знали другие...
Не все поймут мотивов поступка духовника по отношению к своему воспитаннику и поэтому возьмут на себя право быть судьями. Тайну же этой духовной брани знал до конца только сам Батюшка. И эту тайну он унесет с собою, сам никого не осудив и никого не обидев...
Часть VI.
Пастырство
Проповедник
Слова, которыми, отец Петр проповедовал Христову веру, были чрезвычайно простыми, понятными людям, лишенными каких бы то ни было искусственных украшений и чрезмерной риторики. Главный смысл его жизни и всех проповедей был сведен до слов Христа Спасителя: Да любите друг друга (Ин. 13, 34). Эти слова, казалось, были написаны в самом сердце Батюшки и озаряли своим благодатным сиянием души всех, кого Господь сподобил близко знать его и общаться с ним. В жизненности этих слов – не как абстрактной догмы, а глубоко личностного, прочувствованного, выстраданного, ставшего неотъемлемой частью души – надо искать духовные корни подвижничества отца Петра Сухоносова, его самопожертвования и, наконец, самой мученической смерти.
О богатстве души, чистоте и святости любви Батюшки можно писать и рассказывать бесконечно. Даже те, кто не был с ним знаком лично, а лишь слышал про него от своих друзей или
