близких, оставался под неизгладимым впечатлением от услышанного. Исповедаться у него или пообщаться в Слепцовскую ехали не только простые люди из самых отдаленных уголков Северного Кавказа, но и многие священники. Сюда приезжали те, кто мучительно искал и не мог найти Христа, кто в силу разных обстоятельств не хотел уверовать в Него и принять нашего Спасителя в свое сердце. Они несли и везли с собой свои слезы, беды, сомнения, отчаянье, скорби, раздумья... Батюшка вмещал в сердце всех страждущих, покрывая их щедрой любовью и состраданием.
Отец Петр считал себя человеком малограмотным: он всячески избегал общения с журналистами, стеснялся своего не слишком разборчивого почерка, чувствовал себя как-то неловко рядом с теми, кто, наоборот, старался блеснуть ораторским талантом, эрудицией и знаниями. Как-то к отцу Петру, зная о его праведной жизни, захотел приехать православный священник с Украины. Со свойственной скромностью Батюшка отвечает: «Нету у меня ничего удивительного, замечательного, и если бы он (то есть тот священник – А. Г. ) приехал, то у него ничего не было бы, кроме разочарования. Нет у меня ни дара слова, ни служения прекрасного, ни молитвы, ни понятия. Только одно могу сказать: простите меня за все. Грешный, бездушный, ленивый, непотребный...» В другом письме он добавляет: «Прошу простить меня за дерзость такую – ведь я самый никудышный человек».
К большому сожалению, не удалось сохранить в записи Батюшкины проповеди. Однако, они сохранились в памяти многих людей, слышавших живое слово слепцовского пастыря с церковного амвона. Все его проповеди были пронизаны духом глубокого покаяния и смирения. Иногда он выходил на амвон среди службы и обращался к людям, чтобы они смогли глубже понять духовный смысл происходящего в храме священнодейства, его величие и святость.
«Вот сейчас вы будете подходить к Святой Чаше с Телом и Кровью нашего Спасителя, – обращается Батюшка к людям, завершив евхаристический канон. – Кто из нас может сказать, стоя перед этой величайшей Святыней, что он достойно подготовился к Ее принятию? Наверное, никто. Тогда как же мы, недостойные, дерзнем приступить к страшным Тайнам? С чем мы подойдем к Святой Чаше? А с тем и надо подходить: осознавая искренно, покаянно свое недостоинство, свою греховность. Нужно подходить с молитвой мытаря: «Боже, милостив буди мне, грешному!» Тогда наше причащение не будет нам ни в суд, ни во осуждение...»
Тот, кто слушал слово отца Петра, невольно проникался его покаянным духом, оставался пораженным той внутренней силой, которая исходила от Батюшки. Его слово звучало всегда неподкупно правдиво, в нем не было ничего лишнего, оно устремлялось в самое сердце человека – и в такие минуты каждый чувствовал, что проповедь была адресована именно ему. Лицо отца Петра, несмотря на годы, словно молодело, излучая благодатный внутренний свет.
Проповеди он говорил тихим, мягким голосом, немного наклонив голову и опустив глаза. Казалось, что Батюшка внутренним взором читает какую-то великую вдохновенную книгу, глаголы которой были открыты только ему. Чтобы прихожане не догадались об этой тайне, отец Петр действительно клал перед собой раскрытую церковную книгу и делал вид, что читает по ней. Но от близких людей все равно невозможно было скрыть того, что Батюшка делал это из-за скромности, дабы избежать ненужной ему людской похвалы и славы. Во время проповедей в храме стояла абсолютная тишина. Но для того чтобы хорошо было слышно даже тем, кто стоял сзади у входа, один из духовных чад поставил два микрофона с усилением звука: в алтаре и перед Царскими Вратами, откуда Батюшка обращался к людям с пастырским словом. К самим же проповедям отец Петр готовился всегда очень обстоятельно. С года-ми у него выработалась своя система: он делал специальные выписки цитат из святых отцов, готовил сжатые планы проповеди, использовал много дополнительной литературы. Он не стеснялся все время учиться, постоянно обогащая память новыми и новыми знаниями, радуясь малейшей возможности почитать или послушать проповеди своих собратьев.
«Вчера были во Владикавказе, – пишет отец Петр в письме, – отмечали память преподобного Серафима Саровского. С проповедью обратился наш Владыка. Слово архиерея очень мощное». В одном из своих последних писем Батюшка обращается к Высокопреосвященному митрополиту Гедеону: «Почему так получается, что я не вижу изданных книг проповедей современных проповедников слова Божия, первым долгом Ваших, святый Владыка? Как река, лилось и льется оно из уст Ваших, неужели все потеряно? Сколько записано проповедей XIX, XVIII и предшествующих веков, а где же XX век? И это при такой высокой технике звукозаписи, при свободе слова. Разве нет у нас теперь отцов, равных по красноречию протоиерею Иоанну Восторгову? Есть! Это Вы, святый Владыка, отец Павел и многие другие. Люблю читать с амвона проповеди других больше, чем свои».
В дни Великого поста, когда читается покаянный канон преподобного Андрея Критского, отец Петр раскрывал людям его глубочайший смысл и внутреннюю красоту, приводя много ярких поучительных примеров из Ветхого и Нового Заветов. Часто он обращался к примерам из современной жизни, разворачивая перед людьми их глубокий духовный смысл. Обращался он и к новейшей истории христианства, рассказывая о подвигах святых новомучеников и страстотерпцев, от безбожной власти пострадавших. А иногда в проповедях Батюшки звучала духовная поэзия, которую он очень любил и с удовольствием читал. Это и были произведения классиков, и скромные сочинения прихожан и близких друзей.
«Стихи ваши какие-то уникальны и всеобщи, – пишет отец Петр одному из своих духовных воспитанников. – Очень мне они по душе. Читал с амвона, потом говорил на их тему: что вся природа, каждый цветок, каждая звездочка – все говорит о Боге, своем Создателе. А после литургии говорил, почему тоска у А., а так-же и у меня, да и у многих... Все прекрасное наводит тоску, прямо говорит о том, что есть Наивысшая Красота – красота райская, а вот ее отблески, ее отголоски на земле дают радость и тоску каждому по первичной Красоте». Так батюшку тронули несколько скромных поэтических строчек:
Отчего так
