участвовали, больше слушая о том, что было перед их приходом, и тем могло бы грозить буквально в новогодние каникулы их безрассудное сопротивление «старшакам». Ванёк и Валёк воспринимали страшилки с открытыми ртами. У Вани вырвалось как-то:
– Не, такого не может быть! Чтоб – такое!
В ответ ему показали шрамы, следы от прижигания сигаретами и синяки – у кого фиолетовые, у кого жёлтые.
Валёк на все рассказы о наказаниях и о запретах Устава только плечами пожал.
– У нас примерно так же дома было, – сказал он. – Только плохо кормили. Скорее, не кормили, чем кормили.
– Так бывает? – не поверил Миша Букашечкин.
– У нас бывает, – сказал Валёк. – А вас разве не били дома?
– Вот ещё! Ничё нас не били! – возмутился за всех Гарюха.
– Сироты, что ли?
– Ничё не сироты! По мелочёвке сюда угодили, представляешь? – зло бросил Щучик.
– Как это? Всё у вас, значит, тип-топ было, и вдруг сюда загребли? – вскинул брови Ванёк Лапчик. – Так не бывает!
– Теперь запросто бывает, – сказал Певунец. – Я сдуру пожаловался омбудсмену, что родители заставляют меня на вокал ходить в «музыкалку», и мне, типа, неохота и утомительно. И лучше б мне отдыхать в это время дома или по улице пошататься. Она и постаралась: сюда меня запихала без права общения с родаками.
– А я долго ревел, что мне байк новый не покупают, – вздохнул Щучик, – и бабка-соседка накапала, что предки меня ущемляют и оттого я несчастный. А старый байк совсем ничего себе был, ездить на нём сколь хошь можно. Хоть двадцать лет.
– Ничё себе! – поразился Валёк.
– А я наябедничал, что меня дома заставляют посуду мыть, убираться, в саду копаться, – рассказал Колька Евлаш.
– Чё, правда? Такая ерунда? – воскликнул Ванёк.
– Честно.
– А меня по бедности мамы, – признался Саша Рогачёв. – Типа средств не хватит меня вырастить.
– А ты? – обратился к Денису Валёк. – Тебя били и унижали?
– У меня..., – замялся Лабутин. – Ну... у меня всего понемногу. И в этом «понемногу» много виноват я. Больше никто. Душкова меня подцепила, а я рад стараться.... Выложил, чего не было. Дурак, короче.
Новенькие недолго думали:
– Точно, дурак. И все вы тоже.
Двести двадцать девятая нахмурилась, обиженная попрёком, а потом вздохнула и понурилась: чего уж говорить....
Саша Рогачёв произнёс в пространство:
– Мы-то, хоть дураки, а ещё дети. Ляпнуть дурость – это нам нефиг делать. А взрослые-то почему такие дураки? Или они думают, что мы не вырастем, а они не постареют? На пенсию свою не выйдут? Вот отыграемся тогда.
Мальчишки переглянулись с таким видом, будто им открылось нечто неслыханное. Гарюха выдохнул коротко воздух из лёгких.
– Я ещё и не такие истории слышал, – зло сказал он. – У моих знакомых
