– А!
Денис попробовал так же беззаботно махнуть. Получилось, интересно?
– Со «старшаками» дрался? – догадался Серафим.
– Ага.
Само собой получилось, что язык у Лабутина затараторил, как сорочий, и выдал все тайные переживания хозяина. Чтобы соседские пацаны не слышали, раненый говорил тихо-тихо, и Серафим близко нагнулся к нему. Выслушал. Кивнул.
– Правильно сделал, – серьёзно одобрил он.
– Правильно? – озадачился Денис. – То есть, для себя я знаю, что правильно. Но ты ж верующий, тебе разве разрешается драться?
– А то! – расплылся в улыбке Серафим. – Защищать людей, Родину, Бога без драки не всегда получается. У меня вот точно не всегда. А кто-то и словами защищает. Если талант есть.
– Ну-у, я точно не краснобай, – улыбнулся Денис. – Это тебе вон… микрофон в руку.
– Погрызть? – парировал Серафим, и они хихикнули.
Потом Денис признался:
– Я тут причаститься собрался. Чуешь?
– Причаститься?! Ого! В сам деле?!
– В сам деле. Чё, нельзя, что ли? Чего ты так вон… вздыбился? – собрался обидеться Серафим.
– Да не вздыбился я, чего ты! Удивляюсь просто.
– Чё удивляться-то? Фокусник я тебе, чё ли?
Серафим посмотрел на него, вздохнул.
– Не от того защищаешься, – проговорил он. – Я ж тебе друг. Зачем бодаешься? Странно просто услыхать от тебя такое. Я думал, ты вообще тут рявкаешь от злости… А ты – причаститься! Понятно, что я тут в обморок собрался.
Напряжение отпустила Дениса, и он попытался улыбнуться.
– Ладно уж… В обморок он упал. Заливаешь…
– Ага! То-то, гляжу, вся кровать у тебя мокрая!
– Отвянь! – защищался Денис. – Ты мне лучше скажи, чего делать-то надо?
Серафим почесал в затылке.
– По правилам-то много чего надо… Три дня поститься. Но ты болеешь, и тебе это не обязательно. Затем – по утрам и вечерам читать молитвенное правило. Не ругаться, не веселиться, не плясать… Но это к тебе сейчас вряд ли приложится.
– И чего делать?
– Ну…
Серафим снова почесал в затылке.
– Ну… пусть священник сам решает. На то он и священник. Он тебя ещё исповедует.
– Это он мне сказал… – вздохнул Денис.
Серафим помолчал, глядя на него. Тоже вздохнул и пообещал:
