Немного, – признался Денис.
– Поня-атно, – протянул Велимир Тарасович, словно на заметку беря новую информацию. – Ну, так ложись, милок, ложись на живот. За вопрос взрослому всего-то пять ударов вицей полагается.
– Чего? – слабым голосом переспросил Денис.
У него всё похолодело внутри.
Велимир Тарасович шумно вздохнул.
– У, как с тобой становится трудно! Гляди, я скоро терпение потеряю – не обрадуешься. В раздражении я на Ганнибала похож. Видал такой фильм? У новичка есть, конечно, период привыкания – или, правильнее сказать, тупизма, но у тебя он как-то шибко затянулся.
Он на пару секунд сдвинул и снова расправил редковатые чёрные брови.
– Ложись, милок, получай свои пять ударов и мотай на полдник, хватит тупить. А то отдельно добавлю, за нерасторопность.
Денис лёг, приспустил штаны, зажмурился, вцепился в края кушетки.
– Давно бы так, милёнок ты мой ненаглядный, – довольно проворковал Фуфайкин. – Охо-хо, грехи твои тяжкие… Ну, с Богом, Enter. Смотри, не дёргайся, хуже будет: привяжу.
Денис услышал короткое «э-эх!», а следом ощутил такую резкую боль, что дёрнулся и заорал. Он не услышал окрика своего добродушного палача, вскочил и припечатал ладони к горящим ягодицам.
– Не надо! А-а! Не надо!
Фуфайкин, ласково приговаривая что-то, сгрёб его в охапку, снова уложил на кушетку и привязал к ней широкими ремнями. Денис рвался, визжал, а Фуфайкин методично хлестал его и вслух считал удары.
– Семь, – сказал он с удовлетворением. – Два тебе за непослушание. И это мало. Цени мою доброту и хорошее отношение.
Он развязал жертву, сложил и убрал в один из многочисленных ящиков ремни.
– Ну, голубчик, вот и всё. А ты боялся. Иди теперь в медпункт, пусть тебя Гузель Маратовна полечит. Медпункт знаешь, где? Нет? Ну, Ренат Абдуллович проводит. Познакомишься. И это… кхм… ты, Enter, поскорее привыкай-то. Воспитание – дело ответственное, мы – люди ответственные, ты себе это в программу вставь – домик какой виртуальный себе понашлёпай, с овчаркой немецкой в будке, в котором ты себя правильному поведению учить будешь, чтоб нас не подвести. Усёк, малыш?
И без паузы выкрикнул:
– Ренат Абдуллович!
Через пару секунд дверь отворилась. Неторопливо вошёл Ренат.
– Что, готов? – зевнул он и равнодушно обозрел распухшую от слёз физиономию Enterа. – Пошли к мадам Гинзуле. Она тебе примочит твои царапины.
Enter удивился: а где его ноги? Они воще есть? Он глянул вниз. Ух, ты! Есть. Класс. Он двинул правой ногой. Левой. Видел, как шагают его ноги, словно во сне, со стороны.
– Обмяк мальчонка, – со знанием дела посочувствовал Фуфайкин. – Пусть Гузель ему эфедрин даст.
– Обойдётся, – зевнул Ренат.
Велимир Тарасович пощёлкал языком.
– Да ладно тебе, Ренат. Пожалей пацана: первый день же. И так досталось бедолаге.
– Воспитываем, Велимир Тарасович, воспитываем, – зевнул Ренат и вытолкал Enterа в коридор.
