Что – простите? Облажались?! После Нового года мы собрались внедрять в систему образования вашего интерната элементы сайентологии, гипноза. Вы понимаете, что первый шаг к изучению учения сайентологии должен сделать сам ребёнок? Лишь потом его опутывают профессионалы своего дела. И этот первый шаг он должен сделать с любовью к нам! Это уж потом – работа на износ, пытки и смерть во имя Рона Хаббарда и его идей. А сейчас – ни в коем случае!
– Да, Александра Анатольевна… – шелестнула Алла Викторовна.
Проверяющая перевела дух. Галайда тоже. Перед ним разверзлась бездонная пропасть, в которую падали воспитанники интерната № 34. Белые птицы, ломая тонкие крылья, пронзительно кричали, исчезая во мраке…
Вот она и пришла, настоящая беда. Прежде было преддверие беды. Теперь действительно страшно.
Александра Анатольевна нашёптывала инструкции. Галайда тихонько ушёл.
Пора готовиться к жестокой битве. Но что он, старый кладовщик, в состоянии изменить? Машина ювенальной юстиции его раздавит, не замедлив хода, как асфальтоукладчик – арбуз. Одна надежда: Григорий дельное что присоветует, связями поможет…
Глава 17. ПЕРВАЯ ТРАГЕДИЯ
В субботу, всего через три более-менее спокойных дня, на глазах палаты двести двадцать девять стало плохо самому тихому, незаметному и умному – Андрею Дубичеву. Гарюха посмотрел, как мучается пацан, вздохнул, отложил учебник по физике и окликнул пишущего русский язык Вальку Щучьева:
– Щучик, сгоняй к Коту Базилио, скажи, что Дубичев в отрубе.
Валька поморщился, но ослушаться не посмел, закрыл учебник, тетрадь и выскочил из спальни. Встревоженные Серафим и Денис обступили бледного, тяжело дышащего Андрея.
– У тебя чё болит? – спросил Денис.
– Не знаю, – прошептал Андрей.
– Ну, горло там, башка? – хмуро перечислил Денис.
– Не знаю, – повторил Андрей и закрыл глаза.
Серафим и Денис переглянулись. Неужто началось?! Серафим положил руку на Дубичевский лоб.
– Горячий, но не шибко, – сказал он. – Может, инфекция начинается? Грипп какой-нибудь.
– Да перезанимался просто, – хмыкнул Певунец. – Эй, Дюха, хошь, спою колыбельную? Поспишь и всё пройдёт.
Дубичев закрыл глаза, не отвечая. Серафим и Денис встревожились всерьёз.
– Я побегу к директору, – сказал Серафим, – пусть она «скорую» вызывает.
– Эй, Кедраш, куда без разрешения? – крикнул вдогонку Гарюха, но тот лишь рукой махнул: отстань, мол, не до уставных запретов.
Он рванул на себя дверь кабинета Крисевич и крикнул ей прямо в белое рыбье лицо со светлыми навыкате голубыми глазами, в которых не билось ни одной живой мысли:
– Там Андрюхе Дубичеву совсем худо! «Скорую» вызывайте скорей, не то помрёт, и вас в тюрьму посадят!
Алла Викторовна строго поджала губы, округлила бесцветные глаза и высокомерно соизволила ответить:
– Что ты сказал? Ты как вообще разговариваешь со старшими? Чему тебя мать учила? Ничему, видимо? Потому ты её и прогнал! И вообще, что значит – «худо» и «скорую» вызвать? Это не твоё вообще дело, понятно? Или ты у нас фельдшером заделался вместо Гузель Маратовны? Пошёл вон из кабинета. Без тебя разберёмся.
– А Андрей как же?! – не отставал Серафим. – Пусть страдает, что ли?!
Одутловатое
