человеческой личности возможно далеко не всегда после смерти. Только особо жестокое убийство, очень сильные человеческие чувства, типа любви или мести, ненависти, могли задержать человеческую личность в этом мире. Так вот как ни странно, но старые вроде бы суеверия здесь отработали на все сто процентов. Только сильнейшая мотивация позволяет интеллекту личности остаться в мертвом теле. Сильнейшая. Не простая охота еще пожить. Это не срабатывает. Получаем на выходе простого зомби.
– То есть это вы хотите сказать… Что у Мутабора была мотивация?
– Да. Сильнейшая мотивация. Лютая ненависть и месть. То же и у двух остальных. Причем мотивация у первого разумного морфа – Альманзора, кажется, – была слабее, он был более глупым. Но у него, к слову, и ручки пришитые были на стадии лизиса[69], потому и отвалились. А вот у Мутабора приросли отлично. Как и у вивисектора, кстати. Явно наличие чего-то вроде иммунной системы, опознающей и переваривающей чужие ткани.
– А у единственного успешного эксперимента? Там какая мотивация?
– Смешно и грустно. Бабушка и внуки. Безумная любовь. И совершенно бесполезно, мы никак это не можем использовать, – печально улыбнувшись, признается Валентина Ивановна.
– Та-ак. Значит, Мутабор сейчас потерял мотивацию и, соответственно, «уходит».
Кабанова молча кивнула, провожая взглядом стремительно скользнувшую над нами здоровенную чайку.
– Ну хорошо. А я-то тут с какого боку?
– Нам предложили его экстерминировать[70]. Он ведь действительно очень опасен.
– Как посмотреть. Блондинку он взял любо-дорого было посмотреть.
Тут до меня доходит, что я рассказываю начальнице некрологической лаборатории очевидные для нее вещи. Ясно же, что без ее санкции и благословения морфа никто бы так на зачистку не выпустил. И ответственность она, разумеется, взяла на себя.
– Я знаю. Дело в том, что эксперименты на животных дали интересный результат. Морфированный экземпляр вполне потребляет и зомби своего вида. Особенно когда у него небогатый выбор между голодовкой и охотой на зомби.
– Ну я видел, что и зомби друг друга жрут.
– Они жрут упокоенных. А морф упокаивает сразу сам. Охотится и упокаивает. К слову, я общалась с вашим пациентом из Америки. Он своими наблюдениями подтвердил этот вывод. Морфы и сами занимаются чисткой таким образом. И мы могли бы это использовать, коль скоро зомби – пищевая база для морфов.
– Много ли проку с одного морфа.
– Скажите это еще раз. А я припомню охоту на Блондинку.
– Да ладно вам. Я ж тоже не очень хочу, чтоб его пристрелили. Хотя знакомство с ним вспоминаю с содроганием.
– Значит, придется вам посодрогаться еще, – решительно говорит моя собеседница.
– Вот это здорово! Всю жизнь мечтал! Вот спасибо вам громадное!
– Перестаньте паясничать, – одергивает меня, как расшалившегося школьника, строгая учительница.
– А моего согласия даже и не спросили?
– Этот разговор не учитываете? – улыбается Кабанова.
– Ну вы не спрашивали меня о согласии. Черт, да я даже не знаю, с чем я тут должен соглашаться!
Валентина Ивановна внимательно смотрит на меня и потом спокойно говорит:
– Мы знаем дополнительный резерв для мотивирования Мутабора. Благодаря ему мы получили массу интереснейшей информации, и он как источник еще не исчерпан. Поверьте, у меня нет большой охоты подвергать вас и вашу охотничью команду риску. Но ставки очень высоки. Очень.
– Как тогда, когда вы остались ставить опыты в пустой поликлинике?
– Значительно выше, – серьезно отвечает упрямая моя наставница.
До Ольховки Ириха решила не ехать. По словам Мелании Пахомовны, за пару километров была заросшая дорожка, которая выходила на свежую лесосеку, а оттуда по тропинкам можно было при известном везении довольно быстро и минуя редкие и немноголюдные здесь деревушки выбраться сначала на ветку железной дороги, а потом и на шоссе Санкт-Петербург – Москва. Или, как частенько называл это шоссе ядовитый Витька, – «Трасса, ведущая из города-героя Ленинграда в город-геморрой Москву».
Сюка за спиной деликатно повизгивала, но сидела вполне спокойно. Мотоцикл шел легко, и наконец Ирка заметила вроде бы подходящий съезд, во всяком случае, просвет в кустарнике у дороги сильно напоминал проезжее место.
Тут пробираться стало сложнее, и несколько километров пришлось повозиться. Наконец немного наискосок проявилась другая дорожка, не такая заросшая. Шла она немного не туда, но ехать по ней было куда как проще. Ириха повертела в руках карту района, фиговую, прямо скажем, карту, по возможности сориентировалась (хотя ни той дорожки, по которой она ехала, ни той, по которой собиралась ехать, на карте не было и в помине), зато впереди, как раз по карте судя, была вполне себе пристойная дорога, идущая хоть и в обход, но куда надо. На дорогу между Борками Ирина выехала позже, чем рассчитывала, но не так чтоб уж слишком задержавшись. Аккуратно перебралась на другую сторону. Вроде никто не заметил, да и она никого не заметила. Опять тропинки, опять наобум святых, по солнышку ориентируясь и слушая, как там за спиной Сюка – все-таки рядом с дорогой мертвяки вполне могли быть. Нашли заброшенную дорожку, покатили по ней. Солнце показалось из-за тучек, почему-то не совсем там, где ожидала его увидеть Ирина. Остановилась, снова достала карту. Поразбиралась и вроде сообразила, где они находятся.
Сюка, выпущенная погулять, получила чуток харчей и с неохотой, но залезла в корзину. Поехали дальше. Там, где должна была по схеме быть дорога, ничего не нашлось. Зато через пару километров дорожка неожиданно превратилась в бетонку. Плиты торчали вперекосяк, но дорогу для мотоцикла было выбрать не проблемой. Удивившись внезапной бетонке, Ирка пробурчала себе под нос частенько говоримое ее муженьком в подобных ситуациях странноватое присловье:
– Это единственная приличная дорога. А на соседних у нас шины не выдержат!
Не любила Ирка здешние леса, мусорные они какие-то были, слишком заросшие всякой мелкой кустарней. И болота. В Карелии болота тоже были, но все же не такие. Тут болота были какие-то… враждебные, что ли… И воды было слишком много. В этом она лишний раз убедилась, когда попыталась проехать по вроде как тропинке и вьехала в воду по ступицу. Болотина. Пришлось возвращаться на бетонку.
Здоровенная дыра в земле с каким-то мусором на глубине метров десяти – пятнадцати распахнулась так внезапно, что медленно катившая Ирина чудом затормозила на краю. Ахнула, прижала руку к сердцу. Чуть быстрее бы ехала, улетела бы туда. Дырища впечатляла. Нечеловеческое это было сооружение, словно великаны строили: диаметром метров несколько, серый замшелый бетон, ржавый металл, все мощное и старое. Осторожно откатила назад. Высоченная трава на полянке сразу же скрыла провал с глаз. Перевела дух. Вспомнила, что немного раньше попалась на глаза колючая проволока, ржавая, но не той войны явно. На ту она насмотрелась, когда Витька еще копался. Прикинула, подумала. Витя вроде толковал, что ближе к Валдаю стояли стратеги-ракетчики, а потом их демократизировали, чтоб не угрожали миру во всем мире. Видно, эта шахта от них осталась, от ракеты, наверное. Так, тогда понятна и бетонка. Но если это к Валдаю близко, то ей туда совсем не надо. Там мертвяков полно. Надо выбраться на трассу, не в городишко. Ведь что Валдай, что Крестцы не на трассе лежат, а в сторонке. Вот и не стоит туда соваться. Хотя а вдруг? Вдруг там люди? Ну то есть живые люди, разумеется.
Ирина посопела, потом почувствовала, что уже и проголодалась. Глянула на часы и огорчилась – времени на катание по лесным дорожкам-тропинкам ушло многовато. Она рассчитывала, что уже на шоссе выберется к этому времени, а пока все, что нашла, – дыру в земле. Вот уж тоже: сто лет не нужно, а нашлось.
Можно было бы посмотреть – раз военные тут стояли, то, может, и нашлось бы чего полезное. Потом Ирка вспомнила, что раньше такие объекты были жутко секретными, потом их отмародерили беспощадно, так что нечего тут ловить. Была она в нескольких заброшенных военных городках под Питером, были мысли у Витьки где-нибудь в бункере военном устроиться, так оказалось это глупостью – разрушено все и загажено. Никакого смысла. То же самое и здесь.
Хотя если прикидывать по карте… Нет, не выходит ничего, не отмечена на карте эта шахта. Ладно. Но если предположить, что в ту сторону – Валдай, то, может, все же сунуться туда? Ну просто глянуть, и назад. Одета она хорошо, не прокусишь. Сюка зомби за версту чует: как загавкает, так сразу обратно и давай бог
