следующему дню.
Я опять взглянул на Юпитер, жалея о том, что не взял с собой бинокль и не могу увидеть в него Солнечную систему в миниатюре – блуждающие вокруг Юпитера спутники. Я изо всех сил старался притвориться, что на самом деле вижу, как он движется по небу. И Земля вращается. И звезды движутся на запад.
И все же мне тяжело было согласиться с этим решением.
Солнечная система никак не могла состоять из двенадцати планет. Это абсолютно некорректное описание Солнечной системы. Завтра в Праге астрономы собирались заставить весь мир коренным образом изменить свое представление о Солнечной системе – и совершенно в неверную сторону. Будучи человеком, который проводит большую часть времени не только как ученый, но и как преподаватель, старающийся объяснить сущность вселенной и взволновать людей, не прибегая к помощи научной фантастики или к упрощению, я пытался донести до людей мысль, что астрономы только способствуют тому, чтобы люди утратили истинное видение Солнечной системы, что для меня шло вровень с настоящим преступлением. Сама лишь идея о том, что наутро я стану одним из самых известных астрономов в мире вследствие такого преступления, делала меня пассивным в нем соучастником. Я должен был что-то предпринять.
Со скалистого берета я кое-как доковылял до дома, разбудил Дайен и сказал, что, когда утром позвонят журналисты, мне придется сказать им, что предложенное определение слова 'планета' было неправильным и почему. В конце концов, разумно считать, что в нашей Солнечной системе восемь планет. Я также сказал ей, что собираюсь 'убить' Плутон, тем самым Ксена также окажется под ударом.
Все это время Дайен более реально, чем я, смотрела на вещи. 'Просто позволь ей быть планетой. Постарайся не волноваться об этом так сильно', — повторяла она мне в течение всего года. 'Успокойся и отдохни', — был обычный ее совет.
Однако в этот раз, когда я сообщил ей новость о том, что не могу позволить Ксене стать планетой, Дайен ответила мне: 'Конечно, дорогой. Ты всегда должен поступать правильно'. После чего она дала мне свой вечный совет: 'Успокойся'.
В ту ночь я никак не мог спокойно спать.
На следующее утро я отправился в деревню в Ист-саунде, где мог выпить чашку свежесваренного кофе и найти свежий выпуск газеты. На самой первой странице был заголовок: 'В Солнечной системе стало на три планеты больше'. На прекрасно выполненном графическом изображении (любезно предоставленном MAC) красовалась новая Солнечная система, состоящая из двенадцати планет. В статье сразу же бросались в глаза несколько моих цитат о новой планете Ксене, выуженные из интервью, которые я давал некоторое время назад.
Я почувствовал неприятные ощущения в животе.
Вот оно. Ученые превратили очаровательную и утонченную Солнечную систему в какой-то комикс, который к тому же не имел ничего общего с правдой.
Я вернулся домой и позвонил сотрудникам по связям с общественностью из Калифорнийского технологического института и сообщил им, где меня можно найти. Я повесил трубку, не прошло и двух минут, как телефон зазвонил.
Большую часть дня после этого звонка, а также большую часть всей следующей недели я провел за телефонными разговорами, беседуя с журналистами о Солнечной системе, планетах и о том, почему в Международном астрономическом союзе предложили такое определение слова 'планета', которое оказалось в корне неверным. Я также объяснял им, почему Плутон и Ксена не должны называться планетами.
Сначала репортеры были просто шокированы, услышав такую новость. Они звонили, чтобы получить достоверную информацию от нового первооткрывателя планет, узнать о том, как же все это было удивительно. Вместо этого я талдычил им, что все то, что они узнали от MAC за день до этого, не имело никакого смысла. Неожиданно разыгрались жаркие дискуссии. Мой телефон не переставал звонить.
За это время Лайла успела выучить новый знак, который я так и не смог понять, что именно, — означал одно из двух: 'папочка' или же просто: 'телефон'. Всякий раз, когда она видела предмет нужного размера, она сразу же подносила его к своему уху, а затем указывала на меня.
Астрономы по всему миру указывали на глупость объяснения, которое делало Харон планетой всего лишь потому, что мифический центр масс системы Плутон – Харон сдвинут вовне. В середине очередного телефонного интервью меня внезапно осенила мысль, что если рассматривать систему Солнце – Юпитер, то центр масс будет находиться за пределами Солнца. Таким образом, согласно мнению MAC, Юпитер не может более считаться планетой, поскольку при таких условиях он не будет вращаться именно вокруг Солнца. Еще один астроном прислал мне электронное письмо, в котором показал, что, если какой-либо огромных размеров спутник двигается по вытянутой орбите, центр масс должен находиться внутри планеты, вокруг которой он вращается, только на протяжении некоторой части его орбиты, а во время другой ее части центр масс будет находиться за пределами планеты. Это означало, что, согласно MAC, этот объект будет метаться между двумя ипостасями на протяжении всей своей орбиты, будучи то планетой, то не планетой. Несколько дней спустя благодаря фантастическому пресс-релизу Грегори Логлина, астронома из Калифорнийского университета в Санта-Крузе, в газетах появилась статья о том, что, поскольку наша с вами родная Луна очень медленно, но отдаляется от Земли, через миллиарды лет или около того она будет находиться настолько далеко, что центр масс системы Земля – Луна сместится за пределы нашей планеты. А потом вдруг – бабах! И Луна будет официально считаться планетой. Этот день непременно нужно будет отпраздновать.
В Праге меня не было, поэтому кто-то другой должен был поведать мне детали того, что же там произошло. Что я знаю наверняка, так это то, что те астрономы, которые находились на конференции в Праге и которые, как я уже говорил, собирались покорно согласиться с этим глупым и абсолютно бредовым предложением, вдруг переменили свое мнение.
Взбунтовавшиеся ученые, которые уже успели объединиться в достаточно большую группу, решительно дали понять всем остальным, что они отказываются выступать в поддержку тайного предложения, выдвинутого комитетом MAC. Вместе с этим они также заявили, что будут выступать за то, чтобы Плутон занял принадлежащее ему место (принадлежащее по логике, а не по эмоциям). Плутон, Харон, Церера и моя Ксена – всем им суждено было принять свою судьбу. Средства массовой информации, а также астрономов, находящихся в Праге, весьма позабавило, что одним из наиболее ярых сторонников 'понижения в должности' Плутона, Харона, Цереры и Ксены был тот самый парень, который мог получить совсем неплохое вознаграждение, если бы Ксена стала новой планетой. Им, разумеется, был я.
Мои телефонные разговоры с прессой и заговорщическая интернет-переписка с астрономами в Праге продолжались более двух недель, сначала с острова Оркас, а потом и из Пасадены, уже после того, как мы вернулись из нашего отпуска. Близился день завершения собрания Международного астрономического союза, когда наконец-то будет решающее голосование и судьба слова 'планета' решится.
Голосование должны были транслировать в прямом эфире по всему миру, а я должен был быть за главного на этом оживленном мероприятии и следить за трансляцией, даже несмотря на то, что послеполуденное время в Праге начиналось тогда, когда в Пасадене еще даже не начинало светать. К пяти часам утра я и команды журналистов уже бодрствовали, ожидая в небольшой комнате, которая обычно отводится для пресс-конференций, например по поводу недавнего землетрясения, произошедшего на юге Калифорнии. Голосование за решение, которое в корне изменит представление людей о Солнечной системе, должно было начаться в течение часа. В то утро астрономы, находящиеся в Праге, ознакомились с окончательной редакцией резолюции, за или против которой им предстояло голосовать. То, что было написано в ней, на самом деле имело значение. Всеобъемлющее недоверие так возросло, что многие считали, что секретный комитет, выступавший за сохранение Плутоном статуса планеты, пытался подорвать влияние группы ученых, которые, напротив, считали, что Плутон больше не должен называться планетой, сделав некоторые исправления в резолюции. Тем самым они хотели сделать так, чтобы Плутон остался планетой независимо от результатов голосования.
Сидя за столом в помещении для пресс-конференций в Пасадене перед толпой журналистов, я спроецировал на огромный экран только что опубликованную копию окончательной редакции резолюции, которую нашел на веб-сайте собрания в Праге. Окруженный группами журналистов и сильно увеличившейся толпой любопытных зрителей из сообщества Калифорнийского технологического института, я начал читать:
