и поднял фонарь, чтобы осветить путь Каспару. — Наверное, лучше развязать ему руки?
— Я бы не стал этого делать. — Медликоут ткнул графа стволом ружья. — Поторапливайтесь, сэр.
— Я мог сломать себе шею! — не столько испуганно, сколько раздражённо выпалил Каспар.
Джаред помог ему перебраться через груду камней, тот сполз по обломкам вниз и выругался:
— Вы хотя бы понимаете, что моя мать казнит за это вас обоих?
— Кто бы сомневался. — Джаред всмотрелся вдаль. Он и забыл, в каком состоянии находится тоннель. И раньше, когда они с Клодией впервые исследовали подземный ход, тот едва держался, а ведь с тех пор прошло несколько лет. Клодия хотела восстановить его, да всё не доходили руки. Конечно, тоннель был по-настоящему стар, и стены в нём крошились естественным путём. Кирпичный свод над головой позеленел от стекающей по нему слизи и кишел москитами, которые теперь взвились в воздух и пронзительно пищали, мельтеша вокруг фонаря.
— Далеко ещё? — обеспокоенно спросил Медликоут.
— Думаю, мы подо рвом.
Откуда-то спереди раздавалось не предвещающее ничего хорошего хлюпанье — видимо, стены тоннеля дали течь.
— Если свод обвалится… — пробурчал Медликоут. Потом добавил: — Не повернуть ли нам назад?
— Можете поворачивать, когда заблагорассудится, сэр. — Джаред нырнул под свешивающуюся с тёмных сводов паутину. — Я же намерен отыскать Клодию. И лучше бы нам пройти тоннель поскорее, пока не начался обстрел.
Он снова заспешил вперёд, в зловонную тьму, задаваясь вопросом, отголоски ли канонады ему слышатся, или это его собственное сердце стучит в ушах.
Аттия вошла через маленькую дверь и споткнулась, потому что мир накренился и пол под ногами словно бы начал растягиваться. Она чуть не упала — пришлось ухватиться за Рикса, чтобы сохранить равновесие.
А тот, уставившись вверх, ничего не заметил.
— Боже! — молвил он. — Мы Снаружи!
Ни стен, ни потолка. Куда ни глянь — простор без конца и края и влажный туман.
В этот самый момент Аттия почувствовала, насколько она мала перед лицом вселенной; это испугало её. Она подвинулась ближе к Риксу, а он крепко схватил её за руку, будто и на него навалилось внезапное головокружение.
Клубы пара вихрились высоко над ними подобно облакам. Пол был выложен огромными квадратными плитами из твёрдого минерала, гулко зазвучавшего под ногами странников, когда Смотритель повёл их вперёд по чёрному квадрату. Аттия стала считать. До следующей — белой — плиты они дошли через тринадцать шагов.
— Мы как фигуры на шахматной доске, — озвучил её мысли Кейро.
— Нами так же играют Снаружи, как и Внутри, — насмешливо заметил Смотритель.
Вокруг царила тишина. Именно это пугало Аттию больше всего. Сердцебиение Тюрьмы прекратилось, как только они переступили порог, как будто они попали в самое сердце Инкарцерона, и здесь, в немыслимой глубине, исчезали все звуки.
В облаках мелькнула тень.
Кейро быстро обернулся.
— Что это?
Огромная рука. Луч света, скользящий по гигантским, в рост человека, перьям.
Рикс остолбенел.
— Сапфик! — ахнул он. — Ты здесь?
Это был мираж, видение. Оно висело в облаках, громадой вздымаясь в небо — гигантское существо, состоящее из белого мерцания и клубов пара: нос, глаза, оперение крыльев, настолько широких, что им было бы под силу заключить в объятия весь мир.
Даже Кейро пришёл в ужас. Аттия не могла шевельнуться. А Рикс что-то безостановочно бормотал.
Но голос Смотрителя, зазвучавший позади них, был спокоен:
— Впечатляет? Но это тоже всего лишь иллюзия, Рикс, а ты даже не смог этого определить, — крайне презрительно выговорил он. — Почему размер имеет для вас такое значение? Это же так относительно. Что бы вы сказали, сообщи я вам, что весь Инкарцерон на самом деле мельче кусочка сахара во вселенной великанов?
Рикс с трудом оторвал взгляд от видения и молвил:
— Я бы сказал, что вы сошли с ума, Смотритель.
— Возможно, я и вправду сумасшедший. Пойдёмте, сами увидите, чем вызван ваш мираж.
Кейро потянул Аттию за собой. А та всё оглядывалась назад, не в силах оторваться от созерцания тени — растущей, мерцающей, исчезающей и появляющейся снова. Рикс, между тем, поспешил следом за Смотрителем, как будто уже забыл, как удивился вначале.
— Совсем крошечный?
— Мельче, чем вы можете вообразить, — Джон Арлекс взглянул на него.
— Но в моем собственном воображении я огромен! Я — вселенная. Не существует ничего, кроме меня.
— Да ты прямо как Тюрьма, — прокомментировал Кейро.
Туман перед ними расступился. В самом центре зала, одинокий на мраморном полу, в кольце нацеленных на него лучей, стоял человек.
Он находился на платформе с пятью ступенями. Сначала путники решили, что у него чёрные лебединые крылья. Но это оказалась переливающаяся мантия Сапиента, утыканная перьями. Его узкое прекрасное лицо сияло. Красивые глаза, губы, сложенные в сострадательную улыбку, тёмные волосы. Одна рука была поднята. Человек не двигался, не говорил и не дышал.
Рикс подошёл к первой ступени, глядя вверх и бормоча:
— Сапфик. У Тюрьмы лицо Сапфика.
— Это просто статуя, — обронил Кейро.
Отовсюду вокруг, вкрадчивый, как нежное прикосновение к щеке, заструился шёпот Инкарцерона:
Портал заговорил.
Финн повернулся на звук. Клочья чего-то серого, похожего на туман, клубились у поверхности экрана. Гул в комнате стал ниже и совершенно изменился. Огни самопроизвольно гасли и загорались вновь.
— Подойди сюда. — Клодия стояла у панели управления. — Внутри что-то происходит.
— Твой отец, он предупреждал нас… о том, что может оттуда появиться.
— Я помню, что он говорил! — Она даже не обернулась, её пальцы бегали по кнопкам панели. — У тебя есть оружие?
Финн медленно вытянул меч.
В комнате стало темнее.
— А что если это Кейро? Я не смогу убить Кейро!
— У Инкарцерона хватит хитрости притвориться кем угодно.
— Я не смогу, Клодия!
Он подошёл ближе. Внезапно, без предупреждения, комната накренилась. И заговорила.
Финн зашатался, ударился об угол стола. Меч выпал из его руки, когда он потянулся к Клодии, но та с воплем заскользила назад, потеряв опору, врезалась в стул и приземлилась на его сиденье.
