выглядел не лучше. Петр Данилович протер его своим свитером, решив, что все равно стирать придется, вымылся сам.
Воскресный день был испорчен. Петр Данилович поспал часов до девяти, сводил за линию электрички Дика, а потом целый день чистил свою одежду, стирал свитер и другие вещи.
Дик лежал в прихожей смирно, положив морду на лапы, внимательно смотрел на дверь, за которой шумела вода и что-то делал его хозяин.
Агнесса Николаевна лежа на диване читала книгу.
Марина перешивала платье, то и дело говоря Аленке:
— Отстань! Не знаю, когда пойдем гулять! Пойди спроси у папы.
Когда Петр Данилович закончил свои хозяйственные дела, Марина спросила:
— А ребенку нужно погулять, как ты думаешь?
— Думаю, что нужно, — улыбнулся он.
— Ну вот и своди!
— Пойдем, вместе погуляем.
— Мне не хочется, да и голова болит.
— Вот на воздухе и пройдет.
Все-таки Петру Даниловичу удалось уговорить жену и тещу выйти погулять. Они дошли до Ленинского проспекта, потом вернулись назад. Аленке очень понравилось идти с папой рядом, а потом сидеть у него на руках и спрашивать: «А что это? А вот это?» Петр Данилович охотно отвечал, смеялся, а Марина и Агнесса Николаевна шли сзади, чуть поотстав, как будто выполняли какую-то повинность.
После семейной прогулки надо было еще вести на прогулку Дика. Севрин чувствовал, что к вечеру устал не меньше, чем за самый суматошный и напряженный рабочий день.
Петр Данилович через неделю сходил с Мариной в Театр комедии. Хотелось, конечно, в Кировский, который все ленинградцы по старинке зовут Мариинским, или в Пушкинский, также называемый по-старому — Александринкой, но туда билеты, наверное, были распроданы. Шел мюзикл «Свадьба Кречинского» с Людмилой Сенчиной в роли невесты. Дик в этот вечер сидел у Князькова.
Однако несмотря на старания Петра Даниловича отношения его с женой и тещей не улучшались. Петр Данилович все яснее чувствовал, что его просто терпят, что он стесняет, а своей привязанностью к собаке осложняет совместную жизнь.
Но внять просьбам жены и тещи избавиться от Дика он не мог. Как-то Агнесса Николаевна завела разговор на эту тему:
— И не надоело тебе, Петя, таскаться со своим псом?
— Нет, не надоело.
— Но ты же видишь, что нам тесно?!
— Немного осталось потерпеть, получу квартиру, уедем, вы еще скучать одна будете.
Агнесса Николаевна ничего не ответила. Но Марина через несколько дней сказала:
— Ты бы узнал, может, где нужны такие сторожевые собаки.
— Зачем?
— Ну, сдал бы туда своего Дика. Не век же с ним мучиться?
— Как ты можешь, Марина, говорить такое? Бросить собаку — это все равно, что отказаться от близкого человека. Он же тосковать будет!
Петр Данилович видел, как страдал Дик, — когда его отводили к Князькову. Там нет запахов хозяина, приходится теряться в догадках, и радости нет предела, когда хозяин возвращается за ним.
Да и сам Севрин чувствовал, что скучает без Дика. Сидя в театре, он ловил себя на мысли, что думает, чем занимается сейчас Дик. И ему даже чудился щенячий скулеж взрослого пса, который лежит один в чужой квартире, уткнувшись носом в щель под входной дверью, надеясь уловить запах приближающегося хозяина.
Петр Данилович надеялся, что со временем и Марина, и Агнесса Николаевна привыкнут к Дику, привяжутся к нему. Ведь человеку свойственна тяга к «братьям нашим меньшим», свойственна забота о них. Он не учитывал того, что люди, родившиеся и выросшие в больших городах, в детстве видевшие животных лишь за решетками в зоопарках, не испытывают потребности в общении с домашними животными. Петр Данилович внушал женщинам, что Дик — добрый пес, попробуйте приласкать его — и он будет ласков с вами. Но ни у Агнессы Николаевны, ни у ее дочери, — пахли они для Дика до того одинаково, что их можно было перепутать, — пес ничего не брал.
Агнесса Николаевна как-то положила остатки молочной каши в миску, подвинула ее ногой. Дик понюхал и отвернулся.
— Смотрите, аристократ какой, не хочет. Пирожными тебя прикажешь кормить, да?
Петр Данилович улыбнулся:
— Дик так приучен — получать корм только из рук хозяина. Смотрите!
И он подал Дику миску с кашей. Дик взглянул на хозяина внимательно, словно говоря: «Не очень мне хочется, но раз ты приказываешь — съем!» — и начал языком выбирать кашу из миски.
— Подумаешь, пищу из чужих рук не берет! — пожала плечами теща, — А все равно он беспородный, и на выставку его не сведешь!
Видимо, она уже где-то проконсультировалась по вопросам кинологии, или, попросту говоря, собаководства.
— А разве собаку надо держать только ради родословной да медалей, которые ей могут присудить? — недоуменно спросил Петр Данилович.
— Нет, почему же, — ответила теща. — Дорогую собаку держать престижно и доходно. Попробуй достань щенка английской колли или эрдельтерьера. Не достанешь, хотя и стоят они недешево. А когда идет собака, увешанная медалями, смотрят не только на нее, но и на хозяина.
— Может быть, у моего Дика заслуг больше, чем у этих породистых медалистов, — возразил Петр Данилович. — То, что он мне жизнь спас, ни медалью, ни орденом не оценишь.
Но ни жене, ни теще, как понял Петр Данилович, дела не было ни до заслуг Дика, ни до заслуг его хозяина. Они все мерили своей меркой, как и те прохожие, что с восхищением провожали взглядами какого-нибудь холеного пса, который ничего в своей жизни, кроме Ленинграда, не видел, ничего не сделал, но обладал красивой внешностью и безупречной родословной и за это был увешан медалями. Презрительно смотрели на Петра Даниловича и Дика владельцы этих породистых собак. Подумаешь, какая-то там лайка… Петр Данилович только усмехался про себя. Если бы хозяин отпустил Дика с поводка, он бы показал этим холеным бездельникам, как могут драться полярные лайки, отваживающиеся нападать на белого медведя.
За время прогулок с Диком чего только не наслушался Петр Данилович, чего не навидался.
Большинство людей просто не замечали человека с собакой. Гуляет, ну и пусть себе гуляет. У него свои заботы, у них — свои.
Были и такие, которые останавливались, разговаривали с Севриным, пытались приласкать Дика.
Встречались и другие.
Однажды подошел мужик явно деревенского типа, но уже обтершийся в городе.
— А скажи, где ты его держишь? — спросил он.
— В прихожей.
— Воняет, поди, псиной?
— Не замечал.
— Ну уж не скажи! Я сам собаку держал в деревне (Петр Данилович, выходит, не ошибся, сразу определив в этом встречном выходца из деревни), знаю. Оно, конечно, когда двор есть, хозяйство, собака нужна. А в квартире держать, считаю, баловство одно.
Это был представитель рационалистического отношения к собаке.
Немало встречалось и ярых собаконенавистников.
— Ходят тут, гадят, — ворчали одни, преимущественно дворники.
— Пройти нельзя, собак пораспускали, — негодовали другие, хотя Дик смирно шел на поводке.
А один интеллигентного вида старичок целую лекцию прочитал о вреде содержания собак в городе и
