руководством. Им было дано распоряжение передавать нам сразу же все новости из районов. Беспрерывно приходили сведения о настроении и состоянии на производствах.
Ульбрихт был полон энергии. Вся обстановка производила впечатление военного похода.
— Сейчас же сообщите всем: выбирать только коммунистов, только коммунистов! Теперь решается все!
Через несколько минут вошел партработник из соседней комнаты.
— Товарищи не хотят. Они говорят, что договорились с социал–демократами составить руководство профсоюзов на равных началах. Наши товарищи должны по этому голосовать и за социал–демократов.
— Это сейчас совершенно исключено! Надо быть очень твердым — выбирать только коммунистов.
Работник передал распоряжение. Через четверть часа он пришел опять.
— Товарищи недовольны. Они говорят, что если мы не будем держаться нашей договоренности с социал–демократами, то мы разобьем единство.
— Чем больше мы будем иметь коммунистов в профсоюзном руководстве, тем единство будет крепче. Скажи им это, — был ответ Ульбрихта.
Партийная дисциплина была сильнее, чем желания и чувства товарищей, готовых к честному сотрудничеству во всех частях Берлина.
На выборах в профсоюзы в Берлине КПГ получила большинство голосов. Ульбрихт сиял, но товарищи, работавшие в отдельных районах Берлина, были очень огорчены.
— Этого нам товарищи социал–демократы никогда не простят. От них же не укрылось, что мы выбирали только коммунистов. Этими выборами мы разрушили плоды работы долгих месяцев.
А потом, когда руководство берлинских профсоюзов «установилось», членам СДПГ от имени фракции КП было великодушно предложено работать на паритетных началах.
— Если это было запланировано, — сказал мне один районный партиец, — то было бы лучше, если б мы держались нашей договоренности с социал–демократами. Мы достигли бы тех же результатов, но не разрушили бы доверия к нам на предприятиях.
Ульбрихту это было безразлично. Он все поставил на карту, чтобы продемонстрировать силу КПГ в профсоюзах, а затем предложил паритет, с целью привлечь на свою сторону крупных работников СДПГ.
Через несколько дней, 9 февраля 1946 года, я присутствовал на большой конференции профсоюзных делегатов всей зоны. Она мало занималась вопросами профсоюзов; как вскоре обнаружилось, конференция служила исключительно целям объединения. Принятием общей резолюции вопрос объединения был разрешен, тем более что 11 февраля большинством в Центральной комиссии СДПГ была проведена резолюция: «Вопрос объединения обеих рабочих партий по возможности скорее вынести на решение всех членов партии». Сепаратный съезд социал–демократической партии советской зоны должен был окончательно решить этот вопрос. Таким образом СДПГ отказалась от прежней установки — провести объединение по всей Германии.
— Все ясно, Вольфганг. Профсоюзная конференция решила вопрос. Объединение состоится вечером 22 апреля, — торжествовал днем позже Вальдемар Шмидт.
— Так уж точно не можешь даже ты этого знать, — сказал я.
— Нет, могу! Мы только что заседали с советскими друзьями и там все это было утверждено. Профсоюзная конференция дала нам эту возможность.
— А социал–демократы?
— Это все теперь пойдет, как по маслу!
У меня на душе стало несколько тревожно. Как я ни жаждал объединения, но было ли это верно: за два месяца вперед — в середине февраля — на закрытом заседании предрешать день и час, когда именно сотни тысяч коммунистов и социал–демократов целой зоны должны объединиться в единую партию?
А потом опять нашлось успокаивающее оправдание: создание единой партии из коммунистов и социал–демократов дает, в конце концов, основание питать большие надежды, что многое, что меня до сих пор в Советском Союзе и в зоне разочаровывало, может быть преодолено. Действительно ли так уж важно, при таком историческом решении, что бы все прилагаемые методы были полностью безукоризненными? Разве не были опубликованы официальные заявления о новом, характере будущей партии? Разве не был принят тезис Аккермана об особом немецком пути к социализму? Не было ли это все, — говорил я себе, — гораздо важнее, чем некоторые тактические отклонения?
ПУТЬ К ОБЪЕДИНЕНИЮ
26 февраля 1946 года состоялась вторая общая конференция партийного руководства СДПГ и КПГ всей зоны. На этой конференции, в которой принимало участие тридцать руководящих товарищей — представителей обеих партий — было постановлено созвать съезд, посвященный объединению партий на 21 и 22 апреля. Одновременно был опубликован проект текста, трактующий принципы и цели организации, а также устав будущей Социалистической единой партии Германии (СЕПГ). Таким образом, началась «третья фаза объединения», как она называлась официально. «Первая фаза» — период сотрудничества, — продолжалась с июня 1945 года и до конференции 21 декабря 1945 года. Под «второй фазой» понимали время с 21 декабря 1945 года по 26 февраля 1946 года.
Все пережитое нами до сих пор в связи с кампанией объединения, поблекло перед тем, что началось теперь. Вся наша работа была направлена на объединение. Отдел массовой агитации, руководимый тогда Рудольфом Доллингом (впоследствии начальником политического управления народной полиции), получил подкрепление. Листовки, плакаты печатались непрерывно. Все мои учебные тетради посвящались только одной теме: объединению.
Ни один съезд, ни одно собрание, ни одна конференция, по какому бы вопросу они ни созывались, не проходили без того, чтобы под конец не принималась резолюция с требованием немедленного объединения КПГ и СДПГ. Пачками поступали эти резолюции в ЦК и в редакцию «Дейче фольксцейтунг»
И вдруг, в разгар лихорадочного разворота кампании объединения, все работники отдела агитации и пропаганды были вызваны к Фреду Ольснеру. Мы увидали на столах большие цветные проекты знамени и значка будущей СЕПГ.
— Здесь первые проекты наших новых эмблем. Мы поручили ряду художников разработать значок для СЕПГ с символом в виде сплетенных рук.
Перед нами лежали восемь–десять эскизов круглых значков со сплетенными руками и словами: Социалистическая единая партия Германии.
— У меня есть сомнения, — сказал один работник нашего отдела, который сидел в концентрационном лагере в Германии. — Круглая форма мне не нравится. Она может вызвать воспоминания о нацистском значке, о конфетке.
Его замечание было сейчас же поддержано другими. Началась долгая дискуссия о том, какую форму должен иметь значок. Наконец мы решили — овальную. Новая директива была передана художникам и через несколько дней мы рассматривали ряд новых проектов.
Больше всего нам понравился один проект, на котором были видны сплетенные руки на белом фоне. Но и это не полностью устраивало нас. Отто Гротеволь, который в свободное время занимался рисованием, предложил на заднем плане изобразить еще красное знамя. Его предложение получило всеобщее одобрение. Опять художники взялись за работу. На нашем следующем обсуждении был окончательно принят проект партийного значка: в середине было видно красное знамя, перед ним — окрашенные золотом сплетенные руки, а вокруг, на серо–голубом фоне, также золотыми буквами, надпись: Социалистическая единая партия Германии.
Теперь у нас был устав, короткая программная декларация и даже значок, только одного еще не было — единой партии. Всё напряжение было сконцентрировано на том, чтобы основать СЕПГ в Берлине и по всей зоне к определенному сроку.
Между тем в СДПГ сопротивление против немедленных организационных мер в отношении объединения стало заметно сильнее, недоверие к КПГ возросло. В то время, как в зоне открытая манифестация такого сопротивления была невозможна, в Берлине социал–демократы — противники объединения с КПГ — добились в своей партии решения, чтобы все члены СДПГ проголосовали по этому вопросу. Всеобщее голосование должно было произойти 31 марта 1946 года. Центральный комитет СДПГ, находившийся под руководством Гротеволя и стоявший на стороне объединения, отказался от проведения
