пятиминутной тирады миловидная дикторша сообщила нечто забавное.
Минувшей ночью, оказывается, неизвестные злодеи умело вскрыли один из входов в небезызвестную своими сокровищами Галерею Джеймса и из многочисленных выставленных там предметов искусства покусились на небезызвестный среди специалистов Симметричный Набор, точнее, половину этого знаменитого комплекта палеодрагоценностей, находящуюся в экспозиции музея. Прибывший на место происшествия патруль полиции, следовавший мимо для проведения дозаправки севшего аккумулятора, успел спугнуть грабителей, оставивших на месте преступления уже приготовленную к выносу драгоценность. Происшедшее нарушило планы администрации галереи, которая именно в эти дни рассматривает серьезное предложение анонимного покупателя, желающего приобрести выставленную в галерее часть Симметричного Набора для пополнения своей личной коллекции.
— Зар-р-разы стеганые! — обругал Шишел сержанта Харриса и его подручного. — Ничего сделать не могут, не напортачив…
И, выключив автомобильный ТВ, погнал машину дальше.
Картавый Спиро в своем особняке тоже выключил телевизор и задумался, забыв про дымящуюся перед ним чашку кофе.
За второй день пути они потеряли еще одного бойца: из троих, задержавшихся на месте ночной стычки с трапперами, догнали отряд только двое. Один солдатик забрел в заросли ледяного тростника и там и остался навсегда — чертово растение было богато летучими токсинами. Товарищи как могли старались выручить бедолагу, но в этом не преуспели: отделались ожогами и большой потерей времени. В Сонное урочище, где дожидался их отряд, они опоздали основательно. Последующие трое суток пути прошли в безуспешных потугах нагнать намеченный график продвижения. К Горному монастырю братьев иерихонцев вышли только на самом закате пятых суток. Клайд так и не сподобился узнать, в шутку или всерьез братья Горной обители именовались иерихонцами. Кажется, прозвище пошло от того, что колокольный звон в этом прибежище сразу нескольких вер заменяло пение труб — довольно сиплое в этот вечер.
Сам монастырь виделся отсюда, из предгорий, сначала просто бесформенным нагромождением каменных глыб, затем, по мере продвижения по постепенно тающим в темноте тропам, стал приобретать какие-то определенные очертания. Затем в двух-трех окнах-щелях его вспыхнули еле заметные призрачные огни.
Слава богу, уже вторая ночь начиналась без ливня. Теперь, когда они выбрались из-под полога леса в предгорья, небо снова освещало им путь зыбким, трепетным светом бьющих вдоль горизонта молний. Звезды и Малый Бельмес видны были сквозь дымку, но с северо-запада медленно надвигался сплошной мрак.
Двигаться в наступившей тьме по и днем-то неприметным горным тропам, да еще волоча с собой распряженного жеребца и носилки с вконец расхворавшимся Роско, Клайд считал чистым безумием. Однако же на Луку, и тем более на их высочество Фесту его аргументы действия не возымели. Оба были уверены, что не позже чем к завтрашнему дню их опередят трапперы. Клайд и сам понимал, что все происшедшее той, первой ночью убедительно свидетельствует о том, что все меры конспирации, принятые большими начальниками для безопасного прохода ее величества по Тропе, провалены к чертям собачьим, однако, вместо того чтобы свернуть явно неудавшийся поход, ее высочество Феста и ее спутник упрямо стояли на продвижении к конечной цели. Вообще, немногословная и решительная Дедова Внучка осточертела Клайду за это время хуже ее капризного и бестолкового породистого жеребца. Пребывавший в расстроенном здравии Наставник Роско, казавшийся Клайду поначалу наиболее благоразумным из его попутчиков — ни дать ни взять человек с Большой земли, — проявил вдруг поистине ослиное упрямство, настаивая на том же идиотском варианте действий. Никаких средств связи с фортами или с кем-либо вообще, как уже твердо усвоил Клайд, у сопровождаемых важных персон не предвиделось. По крайней мере, Клайда не спешили с ними ознакомить. Оставалось полагаться на опыт Луки и попутчиков. Опыт этот, однако, ни на долю процента не совпадал с военным опытом Клайда, приобретенным в ходе полупартизанских войн на трех планетах Федерации.
Выбиралась тройка разведчиков и прощупывала тропу метров на пятьсот вперед. Затем один из них оставался подавать светом сигналы с конца этого отрезка пути, второй — с середины, а третий возвращался к основному отряду и медленно и печально волок народ по разведанной части пути. После чего за дело бралась следующая тройка. Конца этому видно не было. За пределами леса, под открытым небом, большая часть отряда вновь превратилась в бестолковых олухов. Чувствовалось, что Лука хотя и гудел уверенно над ухом у Клайда, но тоже ощущал себя коровой на льду. К часу ночи они все-таки уронили жеребца в пропасть, но проклятая тварь уцелела и даже не поломала ног — с Клайда и его подопечных сошло семь потов, пока с ним разобрались.
Когда наконец довольно неожиданно монастырь предстал перед ними, это было довольно-таки приятным сюрпризом.
Начался довольно долгий и почти непонятный Клайду обмен световыми сигналами и условными свистами и скрипами между отрядом и теми — в монастыре. Воспрянул с носилок и Наставник Роско, активно включившийся в этот диалог, временами сбиваясь на кашель и перханье. Затем Наставник и высокородная особа долго о чем-то толковали, отойдя в сторонку, вслед за чем Наставник, прихрамывая, вернулся к тоскливо созерцавшему вконец затянувшиеся тучами небеса Клайду и осчастливил его краткой инструкцией:
— Постройте своих людей по двое и заводите в те вон, дальние двери. Вам отворят. Устройте людей — пусть обсохнут и выспятся до утра, а сами возвращайтесь к вон тем, северным воротам. Стучите вот так. — Он показал. — С вами будут говорить отдельно.
«Кто, собственно, будет со мной говорить? — устало подумал Клайд. — Настоятель? Дедов порученец? Сам Дед, что ли?» Но задавать вопросы его отучили еще в Легионе. Он вежливо поклонился в знак послушания. Говорить «есть» штатской клизме было бы уж слишком.
За дверью, неплохо замаскированной в тяжелой каменной кладке, Клайда встретили четверо неприветливых братьев иерихонцев в грубых шерстяных клобуках, деловито разместившие всю его небольшую и до предела вымотавшуюся за неполную неделю пути рать под навесами по периметру небольшого замкнутого дворика, слабо освещенного мудреной конструкции факелами, упрятанными в нишах. Дворик представлялся напрочь отрезанным от прочих внутренних помещений монастыря, что не вызвало у Клайда особого восторга. Он выставил ночной пост, распределил вахту на остаток ночи, отдал распоряжения относительно прикомандированного к нему жеребца и, поминая черта, как было велено, потопал к северным воротам.
За воротами этими дела делали более серьезно. Освещение было вполне современное — вдоль корявых стен тянулись флюоресцентные панели. Братьев иерихонцев было густо, и поверх шерстяных рубищ у них болтались армейские бластеры. Из караулки Клайда быстренько препроводили во внутренние покои, оттуда — во вторые и после недолгого ожидания — в третьи. Там Клайда обыскали и отобрали оружие, после чего спровадили уже в четвертую комнату — приемную, судя по непременной для такого рода мест, единой для всей обитаемой Вселенной, неуловимой атмосфере. Впрочем, Клайду было наплевать на такие нюансы. Впервые за несколько недель он мог сидеть на нормальном стуле, рассматривать какие- то непонятные, на иконы смахивающие, в тяжелых металлических окладах картины, развешанные по стенам, и просто чего-то ждать. Должно быть, приглашения в помещение рядом. В кабинет.
Вместе с ним ждали этого самого чего-то еще двое — Наставник и Дедова Внучка. Войдя, Клайд раскланялся с ними, и на этом обмен информацией между ними и закончился. Наставнинк Роско словно сбросил с плеч свою хворь и сподобился переоблачиться из походного платья в нечто партикулярное, видно подобающее предстоящему приему. Может, и ванну успел принять. Выглядел он уже вознесшимся в некие высшие сферы и к разговору с мелкой сошкой вроде комотделения Клайда Ван-Дейла был явно не расположен. Феста осталась в дорожном наряде и как-то замкнулась, погасла — ссутулилась в угловом кресле, уперев подошвы сапог в краешек сиденья стула напротив. Впервые Клайд не увидел на лице Дедовой Внучки отблеска той железной целеустремленной воли, что двигала ею на всем их нелегком пути к Горному монастырю. Усталость и досада были на этом лице. И тоска. И речи не было о том, чтобы со скуки поболтать с этой вдруг ставшей трагической марионеткой здешнего странного кукольного театра. Да и самого Клайда смертельно тянуло в сон, погрузиться в который ему так и не пришлось.
