Минуло пять суток со дня прилета научной экспедиции на Малую Луну. Жизнь была полна забот, неожиданных радостей. Иван Иванович определил возраст белой звезды Веги, желтой Капеллы и красной звезды-гиганта Онтарес. Немало любопытного дали обследования различных участков неба радиотелескопом. Среди томной туманности в созвездии Змееносца найден уголок, откуда идет сильное радиоактивное излучение. Судя по всему, там вспыхнула сверхновая звезда, произошел огромной силы ядерный взрыв. Такие катастрофы случаются довольно редко. Люди Земли наблюдали их трижды — в 1054, 1572 и 1604 годах. Сверхновая звезда 1054 года была особенно яркой. Ее можно было наблюдать на небе даже днем. Полгода светилась она, а потом погасла. Много позже, когда люди направили в то место телескоп, звезды уже совсем не было — светилась только какая-то туманность. Ее назвали Крабовидной. Конечно, это были осколки огромной взорванной звезды.
Все удивлялись работоспособности Денисова. Как сядет за телескоп, не оторвешь его. Смотрит и смотрит, потом что-то записывает, подсчитывает, бормочет себе под нос. Его зовут на обед, а он только отмахивается и просит не мешать.
Первые дни ушли у него на поиски новых звезд, соседок нашего Солнца. Раньше считалось, что, если описать вокруг Солнца круг радиусом в 16 световых лет, в этой сфере окажется 47 звезд. Теперь придется сделать поправки — Денисов открыл еще три звезды. Они оказались белыми карликами и все — в созвездии Алтаира.
— А вы неплохой рыбак, Иван Иванович, — шутил Рыбкин. — В таком океане выудить мелочь!..
— Мне просто повезло, — скромничал тот.
Обсерватория стала самым людным местом на Малой Луне. Сюда заходили и Рыбкин, и Бобров, и Дрозд, и Хлебникова. Они следили за наблюдениями Ивана Ивановича, сами рассматривали в телескоп глубины неба.
Однажды Иван Иванович как-то резко отстранился от телескопа, сказал:
— Ба! А к нам новый гость пожаловал!
Виктор Сергеевич подбежал, приник к окулярам. Нет, на этот раз он увидел не звезду, а маленькую, едва-едва освещенную планетку, напоминающую по форме кусок плоской скалы с рваными краями. Она двигалась совсем недалеко — менее 800 000 километров. Какой же ее диаметр?
Виктор Сергеевич метнулся к вычислительной машине, набрал цифры, нажал кнопку. Готово! Диаметр планетки — один километр!
— Да это, видимо, Гермес! — воскликнул Дрозд.
— Вы не ошиблись, коллега, — ответил, пряча радость, Иван Иванович Денисов. — Да, это он!
Виктор Сергеевич не понял, почему вдруг Денисов придал такое большое значение этому астероиду, открытому еще в 1937 году. Свое недоумение он высказал начальнику экспедиции.
— Друзья! — Денисов поднялся с кресла и жестом руки попросил всех подойти к нему. — У меня есть план. Садитесь, поговорим!
Бобров подсел к Хлебниковой и что-то зашептал ей. При любом удобном случае он старался выказать девушке свое внимание к ней. Денисов на секунду задержал взгляд на геологе, потом, убедившись, что все расселись, сказал:
— У меня есть мысль, коллеги. Выношу ее на обсуждение. Связана эта мысль с Гермесом. Пришло время, и мы должны сказать ему: «Хватит тебе бродяжничать! Стань сыном Земли!»
Рыбкин, Хлебникова и Дрозд переглянулись. Бобров уставился на Денисова. На лице его было не то удивление, не то страх.
— Как понимать ваши слова, Иван Иванович? — пересилив себя, спросил он.
Денисов повернулся к нему, решительно рассек воздух рукой.
— Надо вывести Гермес на новую орбиту.
— Сделать спутником Земли! — подхватила Хлебникова, и глаза ее вспыхнули восхищением.
— Да, — просто ответил Иван Иванович, — это будет отличный природный остров в космосе. Незаменимая стартовая площадка, откуда наши корабли полетят на Марс, Венеру, Сатурн.
— А какова сила притяжения на нем? — поинтересовался Рыбкин..
— В десять тысяч раз меньшая, чем на Земле, — ответил Бобров за Денисова. — С высоты пяти тысяч метров человек будет падать там около восьми минут. За это время наш уважаемый Виктор Сергеевич мог бы выкурить свою трубку, — шуткой закончил он.
Иван Иванович кивнул головой:
— Готовьтесь, Петр Васильевич. Через пять дней надо быть там.
— На Гермесе? — насторожился Бобров.
— Да, на Гермесе, — ответил Денисов и, повернувшись к Рыбкину и Дрозду, продолжал: — У нас, на спутнике, есть атомный заряд. Надо подсчитать, хватит ли его, чтобы сорвать Гермес с орбиты. Это главное. Земля доделает все Остальное: примет в свою семью, предоставит орбиту. Надежда Николаевна, все математические расчеты — за вами! О нашем плане я сообщу в Москву и буду просить разрешения на штурм Гермеса. Ну как, друзья? — спросил он и замолчал.
Рыбкин оторвался от спинки кресла, выпрямился. Торжествующая улыбка не сходила с его лица. Он провел рукой по лбу, снова посерьезнел, задумался.
— План, скажу я, весьма смелый! — медленно проговорил ботаник. — Но, видимо, реальный! Я голосую за него!
Что-то похожее на холодок закралось в душу Боброва. Он вскочил с места, поднял на Денисова глаза.
— Расстояние для нас — не помеха! Мы будем на Гермесе. Кто хочет лететь со мной? — И он обвел взглядом ученых.
— Полетите вы, штурман и комендант Малой Луны. Кстати, штурман пиротехник, он организует все работы. За вами — общее руководство, выбор наилучшего места для закладки атомного заряда, — объяснил Денисов.
— Понятно, Иван Иванович! — воскликнул Бобров. — Я хочу только сказать, коллеги, что мысль Ивана Ивановича очень оригинальная. Это по-нашему: преобразовать Вселенную! Человечество запомнит…
— Ну-ну, вы уж слишком! — остановил геолога Денисов. — Мысль остается мыслью. Венцом ее всегда является дело. А делать придется вам. Вот у меня и все!
Первым поднялся Рыбкин, следом за ним ушел Дрозд. Бобров чуть задержался. Хотел, видимо, что-то сказать начальнику экспедиции, но не решился.
Иван Иванович проводил его долгим взглядом. Нет, никак не мог он понять геолога. Вчера, как ему сообщили, Бобров был на ракетодроме, около часа разговаривал с пилотом-механиком, учился управлять ракетой. Зачем это понадобилось ему? Просто восхищение техникой, любопытство или что-нибудь другое руководило им? И вообще, в глазах его, как он этого ни скрывал, часто вспыхивала то ли какая-то зависть, то ли настороженность.
Все это не нравилось Денисову и вызывало беспокойство. Но он ведь тут не частное лицо, а руководитель экспедиции, и поэтому не имеет права поддаваться своим личным антипатиям.
Потому уже на следующий день, увидев Боброва, он дружески похлопал его по плечу и спросил:
— Ну как, собираетесь в путь-дорожку, Петр Васильевич?
Виктор Сергеевич, стоявший рядом, улыбнулся и проговорил:
— Товарищ Бобров тут такую подготовку развернул — сам учится водить ракету. Даже мне захотелось записаться в ваш, Петр Васильевич, кружок. Да вот времени нет…
Иван Иванович, будто ничего не зная, встретил эту новость с энтузиазмом.
— Молодец, Петр Васильевич!
Бобров, конечно, не растерялся от такого комплимента. Он пригладил рукой свою реденькую шевелюру и сказал медленно, ни на кого не глядя:
— Техника — моя давняя привязанность. Не будь я геологом, обязательно стал бы конструктором ракет.
Это было сказано с неподдельной искренностью, и Денисов пожалел уже, что вчера так плохо подумал о Боброве. Вот скоро он полетит на Гермес. А там придется порядком поломать голову — задачка- то не из легких! Да и риск, кроме всего: самый маленький просчет — и поминай, как звали на Земле…
