переосмыслили. И таким людям нет замены и никогда не будет. Возможно лишь пришествие на арену мира, ещё более гениальных людей, которым тоже никогда не будет замены. Вот здесь «мимы» свершили ошибку.
Возможно достигнув глобального мышления, что я не исключаю, им бы надо было бы не уничтожать индивидуальность, а наоборот, в каждом индивидууме открывать личность и отыскивать в ней предрасположенность к тому или иному делу. Воспитывать гениев в своём деле. После создать сообщества. Где каждый бы находился на своём месте и занимался своим делом — наукой, политикой, экономикой, производством. О! Тогда мне страшно было бы представить, чего бы они добились. А так… Их социальное развитие — слепая ветвь. В военном аспекте, я вам уже говорил, их общество более менее идеально. В мирное же время, что станет с ними, мне неизвестно. Возможно…
— Хорошо, с их социальным строем, мы немного разобрались, — президент остановил поток слов, потирая опухшие, от постоянной бессонницы, глаза. — Жуткие вы слова говорите профессор, но я вас понимаю, всегда нужно исходить из худшего… Что ж ладно. Если это всё, то давайте лучше вы нам объясните, что означает это очищение? Они что же, в конце концов, вправду что ль избраны Богом?
— Да что вы, — отмахнулся Грушницкий. — Конечно же нет. Боже упаси.
— Ну спасибо, успокоили.
Грушницкий смущённо улыбнулся:
— Нет, их никто не избирал. Они себя сами избрали, — простецки ответил он, высказав это как простую и понятную, для всех, вещь.
— Это, как это?
— Да очень просто. Понимаете… — пустился он в объяснение, обращаясь непосредственно к президенту, т. к. разговор протекал, в основном в форме диалога. — Я к сожалению не могу выстроить образ мышления «мимов», у меня нет возможности проникнуть в их изменённое сознание, — как бы с сожалением и разом намекая, посокрушался профессор. — Но исходя из изысканий профессора Мирного, я могу предположить вот что. Коллега утверждает, что у мутантов в начальной стадии развития отключился разум, а сегодня он вновь у них функционирует и даже перешёл на иной этап развития. Кстати, очень интересный феномен, стоило бы его изучить поконкретней, — как бы вскользь, снова намекнул Грушницкий, но заметив что его намёки упираются в пустоту, не останавливаясь продолжил, — но несмотря на изменение сознания, потенциал их памяти остался прежним. Ничего нового и кардинально чуждого нам, они не выдумали. Это известный факт. Исходя из того, что: их речь осталась прежней, их мысли немного другие, но текут в том же русле, что и у нас и т. д., «мимы» не так уж и сильно отличаются от нас. И исходя из всего вышеперечисленного, я, вот что могу, предложить вам.
Понимаете, человечество никогда не воевало просто так. Люди всегда боролись за что-то. За еду, — загибая пальцы, объяснял Грушницкий, — за территорию, за ресурсы и за женщин. Но в последнее время. Особенно в последнее… — подчеркнул профессор, — люди стали бороться за идею. Да-да, именно за ИДЕЮ. И за примером, далеко ходить не надо. Вот пожалуйста — события, начала и конца, XX-ого века: революции, две мировые, и борьба стран за независимость, а она исходит в первую очередь из идеи, хотя ещё неизвестно, что получится после приобретения ими статуса независимости.
Ну и напоследок — мировой терроризм. Пожалуйста! Просто пропитан идеей, то ли мирового господства, то ли мирового террора, а может и мировой свободы, только кого не понятно, — развёл руками Грушницкий и добавил, страдальчески устремив взор, в неизвестные дали, — А война за идею, хочу я вам сказать — это страшная штука. Да… Именно за идею, человечество, пролило реки собственной крови. И основополагающая идейных войн — это в первую очередь, господа, возвеличивание собственного достоинства и преумножение собственной гордыни, основанной на превосходстве над другими. Такое идейное возвышение над всем бренным миром, может доходить вплоть до абсурда. Подвергшиеся этой болезнью люди, считают себя и свой народ: самыми умными, самыми мудрыми, самыми красивыми и самыми, самыми, самыми… Вплоть до избранности самим Господом Богом. Остальные же люди, для них являются — всего лишь разумными животными — стадом, которому всенепременно требуется справедливый и строгий пастух, а иначе это стадо просто неминуемо вымрет, погрязнув в своих низменных пороках.
Смущённо улыбнувшись, Грушницкий порылся в бумагах, видно сверяясь со своим конспектом, чтобы не сбиться с мыслей, после чего поглядев на часы, вдруг заторопился, понимая что уже и так слишком затянул со своей речью. Перешёл сразу к конкретике:
— Наш противник, по всей видимости так же придерживается собственной идеологии. «Мимы» прошли те этапы, своего нового развития, когда их борьба заключалась в смысле самосохранения. Затем пошли этапы борьбы за территорию, за пищу и за пополнение своих рядов. В настоящие время, я склонен считать, что мутанты достигнув всего этого, были вынуждены перейти на новый уровень. Ведь надо же было как-то объяснить свою вражду к остальному миру. И в первую очередь конечно же самим себе. Найти новый смысл, так сказать, своего существования. И у них родилась идея Бога избранности и возложения на них, Им же, великой цели. Вот так. Чистая психология, господа, и никакой мистики, — обнадёжил профессор Грушницкий. Обнадёжил и сразу же следующими словами, убил затеплившуюся надежду. — Но от этого мне не становится легче, даже наоборот я пребываю в страхе, господа…
Обоснуйте, — хмуро попросил генерал Ульянов, сидевший на своём месте, как нахохлившийся петух, внимательно слушая профессора, не забывая зло стрелять глазами по сторонам.
— Пожалуйста, — склонил тот голову, в знак благодарности того, что слушатели не потеряли нить его суждений. — Идейная борьба, помимо всего прочего, основывается ещё и на безропотном подчинении идеи, а точнее фанатизме. В этом-то вся и суть моего страха.
Понимаете, для достижения своей цели обычный человек может поступиться многим, но в конечном счёте всему есть придел. Вот и обычный человек, даже борясь за собственную жизнь, может в какой-то момент отступить. Надломиться, я бы так выразился, сломаться. И смерть в конечном итоге, покажется ему не такой уж и страшной. Да-да, — нажал профессор, видя не доверчивые взгляды на себе. — Человек отступит, если обстоятельства будут причинять ему колоссальные душевные и телесные страдания. Но вот фанатик, — поднял он указательный палец, округлив глаза, — это совсем иное дело.
Фанатичный человек ни перед чем не остановиться и никогда не надломится. Для него смерть — это не выход или вход, в который с лёгкостью можно войти, оставив всё бренное позади. Нет, — теперь он погрозил пальцем. — Для фанатика, главное достичь конечной цели в осуществлении своей идеи. Да, конечно же. Он отдаст свою жизнь не задумываясь, если того будут требовать обстоятельства, но отдаст не просто так, чтобы просто найти выход, а сделает всё от него зависящие, чтобы единомышленники и последователи приблизились к цели как можно ближе после его кончины. И тогда его смерть не будет пустой и никчёмной, а наоборот она послужит великой цели. Вот в чём разница и вот почему мне страшно, — прошипел профессор психологии, добавляя:
А «мимы» — все поголовно являются фанатиками, слепо верующие в свою вымышленную идею, идя к цели напролом. И это страшно… Я уже говорил, что мутанты — это не просто сборище больных на голову людей, а это солдаты, все без исключения. При всём при том, ещё и хорошо обученные солдаты. Солдаты — не ведающие страха и слепо идущие к цели, не подвергаясь ни малейшему сомнению и ни перед чем не останавливаясь. — Многозначительный взгляд на публику и сразу же перепрыгивание на следующую тему, дабы не терять отпущенное время:
— Очищение, — задумчиво произносит Грушницкий, уставившись в потолок. У него была одна прекрасная особенность. Он мог выстраивать свою речь, по мере поступления вопросов, при этом, ни теряя ни минуты времени, на раздумье. Ответ рождался как бы сам собой, как будто бы всплывал изнутри или приходил свыше, надо было лишь немножечко, совсем чуть-чуть, посмаковать слово, несущее самую суть вопроса.
— Очищение, — смаковал профессор именно то слово, которое и несло в себе всю суть вопроса. — Что я могу сказать по этому поводу? Да в общем, опять же ничего конкретного. Смысл очищения скорее всего в том, что именно таким способом, «мимы» пополняют собственные ряды. Скорее всего так. Ну не размножением же им сейчас заниматься, право слово, — сыронизировал профессор, вытирая взмокший лоб.
И вдруг, как-то сразу, его непринуждённый вид подвергся кардинальному изменению. Профессор вскочив со стула, заметался на месте. На его побледневшем враз лице, отчетливо выступили широко распахнутые глаза и сжатые в нитку губы. Волосы на его голове встопорщились и распушилась борода, что
