временем их дамы приступят к макияжу. Обычно в их возрасте это занимает десять минут, и это ровно столько, сколько необходимо их престарелым кавалерам, чтобы как следует наклюкаться.
И именно так и было. Через десять минут началось общее движение. Несмотря на тот факт, что все гости были в почтенном возрасте, они явно, настроились как следует повеселиться.
Мистер и миссис Голайтли и их друзья Эмерсоны были в числе первых. Они угощали всех собравшихся в баре коктейлями, включая Лизель, которой пришлось несколько раз вежливо отказаться, прежде чем они отстали и переключились на Диско Дейва, предлагая ему водку с мартини, но, к счастью, он тоже устоял против их предложений.
Когда начали прибывать другие гости, «первопроходцы» уже были навеселе и бродили по дому, распевая «Ага-ду-ду-ду…».
— Кажется, вечеринка удалась! — вздохнула Мэрилин, в изумлении округляя глаза.
— Все лучше, чем тупая скука, — счастливо согласилась Лизель.
В половине девятого все гости были в сборе. Громко звучала музыка, а разговоры гостей, которые изо всех сил старались перекрыть ее, звучали еще громче, сопровождаемые раскатами смеха, грубыми шутками и обрывками песен. Счастливая пара, которой в этот день можно было дать семьдесят, не больше, поила всех шампанским, и подвыпившие гости накинулись на еду, словно не ели несколько дней, но при этом, надо отдать им должное, сохранили способность оценить искусство повара.
Кася предложила свою помощь и пришла, как обещала. Она и Лоррейн стояли за длинным столом с закусками и горячими блюдами, раздавая тарелки с едой и салфетки. Мэрилин, Эрик и Алекс трудились на кухне, стараясь сохранить непрерывный поток подачи блюд насколько возможно, Алекс испытывал новое удовольствие, готовя волованы и придумывая, что еще можно положить в них, кроме креветок или грибов.
Лизель занималась напитками и болтала с девятнадцатилетним внуком юбиляров. Казалось, он единственный человек в доме, кому было меньше сорока; с неохотой вынужденный присоединиться к компании стариков, он нашел огромное утешение в том, что девушка за стойкой бара напоминала ему Келли Брук, хотя у «роскошной Лизель», так он называл ее в своих мыслях, нос был покороче.
Когда солнце зашло, все высыпали на террасу. Она выглядела просто волшебно, разноцветные фонарики мягко покачивались от легкого бриза, отражались в реке разноцветными бликами.
Диско Дейв выпил не один мартини и, почему-то, предпочитал рождественские песни, но, кажется, всем было все равно, и эта музыка только делала атмосферу более праздничной.
Ровно в десять, как просили виновники торжества, Эрик вынес торт, коржи для которого Алекс приготовил накануне. Специально охлажденный Эриком, он превратился из очень вкусного, но не очень аппетитного бисквита, в сооружение из трех слоев взбитых сливок, мороженого и разноцветных сахарных роз.
— Этот парень — просто чудо! — вздохнула Мэрилин, заметив, как в глазах Эрика, который зажигал свечи, блеснули слезы. — Он так гордится своей работой. — Затем счастливая пара задула свечи под одобрительные возгласы друзей и родных. — Все идет хорошо, правда? Собственно, так и должно быть, если учесть, что мы сутки работали не покладая рук. — И в доказательство праведности своих слов она зевнула.
— Ты не свалишься?
Мэрилин покачала головой:
— Нет. Зато я по-новому понимаю фразу «усталая, но довольная».
— Я бы скорее отнесла это в область секса, — улыбнуласьЛизель.
— Что такое «секс»? — вздохнула Мэрилин.
— А ты понимаешь, что когда-нибудь тебе придется все это объяснить сыну? — сказала Лизель, входя в холл и ища глазами племянника. — Кстати, где он?
— В десять тридцать вечера? — Мэрилин посмотрела на часы и сказала: — В постели, конечно.
— Ты уверена?
— Во всяком случае, я отправила его туда час назад.
Лизель перевела взгляд на длинный стол с закусками. Мэрилин скосила глаза, но ничего не увидела, пока не заглянула под стол, из-под которого выглядывали ноги Алекса и хвост Годрича. Хвост чуть-чуть шевелился. Ноги время от времени отбивали «Пусть идет снег».
Мэрилин подняла скатерть.
На лице сына и на морде пса были крошки и остатки крема от недавно съеденного торта.
Годрич жалобно поджал хвост. Алекс виновато улыбнулся.
Что ж, оба виновника правильно оценивали свое поведение, и, поэтому, Мэрилин ограничилась двумя словами.
— В постель! — пророкотала она, и мальчик с собакой быстро пробежали через гостиную к лестнице, ведущей в башню.
Последний гость отправился спать почти в полночь.
Весь вечер Эрик работал, как Троян, и выглядел немного усталым, поэтому Мэрилин уговорила его, чтобы он шел домой. Но прежде чем уйти, он настоял на том, что приготовит запеканку из риса с овощами и жаркое и оставит все в духовке, чтобы после уборки в столовой сестры смогли поужинать.
Кася закончила мытье посуды и, достав запеканку из духовки, поставила ее на стол перед Лизель и Мэрилин. А сама тоже занялась едой.
Лизель поблагодарила, но тут же удивленно заметила, что у Лоррейн нет тарелки.
— Вы сидите, я принесу, — сказала она и встала, чтобы взять себе тарелку.
После ужина Мэрилин проверила, в постели ли Алекс. И затем сестры расположились на террасе с бокалами вина.
— Как думаешь, почему Лоррейн и Кася недолюбливают друг друга? — спросила Лизель, зевая.
— Не знаю, — пожала плечами Мэрилин.
— Да они даже не пытаются сблизиться.
— Не все ладят друг с другом, Лиз.
— Но они проводят так много времени вместе. Как думаешь, они хотя бы пробовали наладить отношения?
— Может быть, они думают, что дружба не требует усилий? Старайся не старайся — это ничего не изменит?
— В любом случае стоит попытаться, — процитировала Лизель любимое изречение Мэрилин.
— Ты все еще веришь в это?
— Ты твердила мне это чуть не каждый день с тех пор, как мне исполнилось шестнадцать и когда я скулила, готовясь к экзаменам. Ты думаешь, такое возможно?
— Думаю, когда ты проведешь здесь больше времени, ты изменишь свое мнение. Ты так много работаешь, Лиз. Я тебе так благодарна.
— Просто мне это нравится. И я благодарна тебе.
— Нравится, что я притащила тебя сюда, чтобы работать как вол?
— Ты вытащила меня из грязного, пропахшего, выхлопными газами Лондона в одно из самых прекрасных мест на земле и заставила бросить две работы, которые я ненавидела, и дала мне ту работу, которая доставляет мне удовольствие.
Они, молча, смотрели друг на друга.
— Может, обнимемся?
— Непременно!
Мэрилин обняла сестру и крепко прижала к себе.
— Тебе и вправду здесь нравится?
Лизель кивнула:
— Очень. А тебе?
— «Усталая, но довольная». — Она рассмеялась. — И завтра нам надо рано вставать. Так что в постель, как только прикончим наше вино? Да?
— Да, мамочка.
