Радостное утро. — Облако. — Дело благотворения. — Приготовление завтрака, — Хозяйство поправляется. — Честные предположения. — Солонка опрокинута. — Полицейский комиссар. — Обыск. — Улики. — Благодарность. — Тюрьма. — Вечное заточение.
Несмотря на неминуемую опасность, Фридрих и Сузанна имели достаточно присутствия духа, чтобы захватить бумажник и насыпать наскоро в свои карманы золота из двух или трех деревянных чашек; но возвращении домой им достаточно было нескольких минут, чтобы оправиться от только что испытанного страха.
При виде блестящей добычи, которая едва не привела к гибельным последствиям, они прыгали от радости.
Тогда только Фридрих заметил, что на нем нет передника. Беспокойство пробежало по его лицу, но вскоре рассеялось, и веселье возобновилось. Принялись считать деньги; сумма превзошла все ожидания.
Фридрих. Ну, на этот раз по крайней мере все у нас останется; мы не попадем в когти укрывателей.
Сузанна. Надо так распорядиться, чтобы можно было жить счастливо.
Адель. И честно. Я все к этому возвращаюсь.
Генриетта. Это само собой разумеется. Разве без этого можно быть счастливыми?
Адель. Кстати, друзья мои, вы знаете, что нам еще надо заплатить долг. Он священен — завтра утром это будет мой первый выход… Я ей отнесу билет в тысячу франков.
Фридрих. Кому же это?
Адель. Вы забыли, что мы обещались?
Генриетта. Разве ты не помнишь, Фридрих, эту женщину?
Фридрих. Отца семейства, которого наш банкир так бесчеловечно выгнал? Я не имею ничего против… Да, дадим этим бедным людям тысячу франков, это немного.
Остаток дня и следующая ночь прошли в мечтах о воздушных замках. Никто и глаз не сомкнул. В четыре часа утра Адель поднялась для совершения благотворительности, на которую все согласились от чистого сердца. Сузанна и Генриетта оделись и отправились на рынок, чтобы закупить все на завтрак, долженствующий быть великолепным. Через два часа они вернулись с обильным запасом провизии и с некоторыми кухонными принадлежностями; тут была между прочим столовая посуда, утюги, несколько кастрюль, рашпер, противень и ореховый стол.
Сузанна. Положите это все здесь. Вот вам за хлопоты, довольны вы?
Носильщик. Сорок су! Если бы богатые платили так щедро, то легко было бы пропитаться.
Генриетта (наливая вина). Кто хочет пить, пожалуйте! Рассыльный, вот вам стакан, самый полный; вы делаете почин, стаканы новые.
Фридрих. Кто чокнется?
Носильщик. Коли позволите… За ваше здоровье, сударыни!.. И за ваше, хозяин! (Он ставит стакан и уходит).
Фридрих (принимаясь вынимать все из корзин). Горошек, зеленая фасоль, персики, это новые; стало быть, уж ни в чем нет отказа?
Генриетта. Ему непременно надо повсюду сунуть свои нос; больно умен!
Фридрих. А это что такое?
Сузанна. Белила для чистки окон.
Фридрих. Это тоже нужно, белила?
Генриетта. А ты думаешь, мы в грязи будем жить?
Сузанна. Нет-с, я хочу, чтобы здесь был настоящий маленький дворец.
Генриетта. Чтоб в стекла-то можно было глядеться, как в зеркало.
Фридрих. Кофе, сахар, водка. А, вот и самое лучшее, баранина!.. Теперь я не удивляюсь, что купили противень…
Генриетта. Да, и противень; сегодня должен вертел работать. Живей, Сузанна, помоги мне, чтобы к приходу Адели все было готово. Чтобы оставалось только сесть за стол…
Вскоре они приготовили этот первый изобильный пир, о котором давно мечтали; когда баранина поджарилась, Сузанна стала накрывать на стол…
Генриетта. Ну, Фридрих, что ты скажешь? Не отлично ли она это устраивает?
Фридрих. Видно, что она знает свое дело.
Сузанна. Пусть-ка теперь кто скажет, что мы не господа.
Фридрих. Кому это придет в голову! Только злым языкам.
Сузанна. А каков вид?
Фридрих. А запах-то, запах!
Сузанна. Положим, нам недостает серебра, но и Париж не в один день состроился.
Фридрих. Можно есть куропаток без апельсинов. У меня волчий аппетит.
Генриетта. А у меня!
Сузанна. И у меня тоже. Кабы Адель пришла, мы начали бы.
Генриетта. Она не должна запоздать… Ужели это она подняла такую стукотню?
Фридрих. Я не думаю. Разве ведет к нам всю семью.
Сузанна. Да не с ума ли она сошла! Генриетта, посмотри же.
Генриетта. Это любопытно (она бежит по комнате и задевает за стол).
Сузанна. Экая ветреница! Опрокинула солонку.
Генриетта. Ничего, я ее брошу через плечо (идет в коридор и возвращается в ужасе). Друзья мои, мы погибли!
В ту же минуту в комнату вошла толпа жандармов и полицейский с приставом во главе.
— Именем закона, — сказал пристав, — требую у вас все ваши ключи. Жандармы, пока я буду делать обыск, стерегите этого человека и этих двух женщин. Вы мне за них отвечаете.
Жандарм. Они не уйдут.
Пристав. Здесь, кажется, пируют. (Увидя табакерку). Если не ошибаюсь, вот уже одна из вещей, поименованных в протоколе. Проверим; черепаховая табакерка с золотым ободочком; на крышке портрет г-жи Ломбар, оправленный в медальон. На обороте вензеля обоих супругов, переплетенные волосами, с воспламененным сердцем и незабудкой в цепях любви. Это та самая, взгляните, господа. А она недурна была, мадам Ломбар! Вы разделяете мое мнение, что это вполне согласно с описанием?
Один из присутствующих. И сомневаться нельзя.
Пристав. Значит, мы нашли воров. (Фридриху). Знаете вы Якова Ричарда в улице Гобелен?
