локотком, как мольберт… Забавное будет зрелище.
Но для начала надо ее отбить.
Хватит ли сил?
Я попробовал ее ощупать, вдруг где полая, туда и вдарю…
Пальцы проскользнули в трещину.
Ага, как бы нежно ни сажал Вольдемар автобус, а хлипкие сиденьица не выдержали, покоцались немного.
Я откинулся назад, отклонившись к проходу, насколько позволяла боль в руке, и ударил ногой по спинке, по краю щели.
Ручка, на которой висел браслет, раскололась. По этой трещине я потихоньку браслет и протащил.
Положил его в карман. Пригодится.
Повезло с трещиной, сам бы я справиться не смог.
Петер был уверен в надежности конструкции и не сомневался, что я тут тихо буду сидеть.
А я и буду тихо. Что мне, больше всех надо? Мне б найти Светку — и домой. А лезть и смотреть на драку… Не малолетний же я пацан. Там и шальная пуля задеть может. И осколок. Чего-нибудь.
Лучше сидеть в микроавтобусе без боковых стенок, который покачивается вперед-назад на чем-то неустойчивом.
Что там у нас такое? Сложенный, как карточный домик, компьютерный стол.
А сам автобус стоит носом на ковролине офиса. Такую красоту только Шварц и Джеки Чан проделывают. Чтоб на любом транспортном средстве — вжих — и на первый этаж конторы. Нет, Конторы. Так и произносить: после паузы и с придыханием, чтобы все понимали, что Контора — с большой буквы.
Здесь на одном из уцелевших кресел и посижу, зачем мне глубже?
Забавное занятие — красться по коридору незнакомого здания. Мимо стеклянных стенок, мимо закрытых дверей, вперед, на приглушенный звук ругани и вспышки ярко-зеленого света. Ощущение, как в компьютерной игрушке. Вокруг происходит что-то опасное, а не страшно.
Лишь странные стоны.
Раненый лежал перед раскрытой дверью в большой зал. Я приподнял беднягу и прислонил к стене. Тот внимательно посмотрел мне в глаза и потянулся рукой во внутренний карман пиджака.
А парень-то не в камуфляже…
Я отпрыгнул, спрятался за опорную колонну. Не переставая стонать, он вытащил нехилую пушку и попытался направить ее в мою сторону, но не удержал и обессиленно выронил.
Я перешагнул через него и пошел вперед.
Первый зал пуст, второй — пуст, но оттуда хорошо было видно и слышно, что творится в третьем…
Я не люблю боевики. Они тупые и кровавые. И рассчитаны на неприхотливого зрителя, которому, кроме спецэффектов, ничего не надо.
В третьем зале грохали выстрелы. Бегали люди — наши, пятнистые, и ихние, в черном — охрана. Боже мой, это кого я уже считаю нашими?! Со звоном разлетались огромные аквариумы, на дорожку выплескивались водопады, вместе с рыбками, водорослями, ракушками… Все это трепыхалось прямо на полу.
Работники Конторы, люди, судя по всему, штатские, — испуганно скучились под столами.
Кто-то из стрелявших, вскрикнув, упал.
Внезапно грохот и беготня прекратились. Трибунальщики скрутили нескольких охранников и поволокли в соседнее помещение. Между рядами столов сновали серые тени: наш спецотряд методично обследовал шкафы, ящики и полки с личными вещами. Легко и грациозно, закинув оружие за спину.
Я стоял, не в силах двинуться с места.
Неожиданно рядом оказался Петер.
— Ну чего ты приперся? — сказал он с какой-то отрешенной интонацией. — А если бы зацепили?
Артура не было видно, как и Первого.
Да цел я, цел, и не потерял ничего.
Оставил в развалюхе пристегнутым, а теперь волнуется.
Петер вдруг посмотрел на меня заинтересованно.
— Пошли с нами, будешь представителем…
— Чего?
Петер кивнул высокому парню в черной маске и взмахнул рукой, словно ковшом экскаватора, собирающегося зачерпнуть невидимый грунт.
Парень обернулся и повторил жест. Ребята в камуфляже перегруппировались: несколько человек остались в зале, а четверо, включая высокого, ухватили за ручки тот странный предмет, который давно уже меня нервировал.
— Так что представлять-то надо?
— Мир ваш, рай бензиновый, — отмахнулся Петер. — Слышал про такое правило: «без представителя не вскрывать»?
Стало совсем неуютно…
— Кого не вскрывать? — почти прошептал я.
— Тьфу ты, пропасть! Да не «кого», а дверь. Без представителя наши действия будут считаться взломом.
Я хорош, хорош…
Вспомнились старые итальянские комедии, в которых герои таскали с собой старичка на инвалидной коляске. То бумаги подписать, то главного злодея опознать… Только у старичка в коляске был спрятан автомат да еще пара гранат — под пледом. Ну я тоже экзотично смотрюсь, все в камуфляже, а я в джинсах.
Так, организованной компанией, спустились мы в подвал по лестнице, да по пандусу, да еще за угол…
Вот умники, кто так прячет? У нас на фирме начальник кухню среди рабочих кабинетов прятал, так ни в жизнь не найти.
А тут чуть ли не стрелочки висят: тайник внизу.
Во-первых, выход на эту лестницу с кодовым замком, а остальные вообще не заперты.
Во-вторых, сама дверь в подвальное помещение «космическая» серебристая, щелей нет, сверху лампочки, с двух сторон камеры наблюдения. И мерцание перед ней еле заметное. Не знаю, что за поле, но соваться не рискнул бы.
Двое бойцов к ней подбежали, встали слева и справа, полупригнувшись…
Третий напротив, с маленькой коробкой в руках.
— Раз-два, гаси!
Легкая вспышка, в воздухе разлетелись серебряные «медузы», марево исчезло.
Бойцы подпрыгнули, сноровисто похватали «медуз» и запихнули их в коробку.
На тему «Охотников за привидениями» я зубоскалить не стал, не смешно. Руки у бойцов в блестящих перчатках, не сомневаюсь, что твари эти ядовитые. Одна из них полетела в нашу сторону, и Петер, не церемонясь, пригнул мою голову.
— Химия?
— «Бабочкина ртуть». Вещество, не имеющее состояния. Не твердое, не жидкое, не газ… Яд, растворяющий биомассу. Многие считают, что оно само живое. Использование запрещено, вывоз и вынос невозможен. — Из-за моей спины вышел Артур. Говорил спокойно — хорошо владел собой.
— Однако ж вынесли и вырастили, — нахмурился Петер.
— Они ответят за все, а за «Бабочек» отдельно. — Еще один тихий и нетерпеливый голос. Первый.
Я тоже выпрямился и выпятил грудь. За компанию.
