Петер еле сдерживается, хоть по лицу эмоций не начитаешься.
Крыса злорадствует.
Циферблат затаился, но видно, готов весь мир скомкать, чтобы увидеть, уничтожить то, что за дверью…
Артур спокоен. Но так спокоен, что хочется держаться от него подальше. Это мнимое затишье.
И все почти не дышат.
Черный параллелепипед поставили перед дверью, двое в камуфляже снимают с него чехол.
Ровное гудение, жужжание, жужжание с визгом и писком, выше, выше…
Хоть уши зажимай! Вот-вот отвалятся…
Из стены вокруг двери аккуратно попадали кирпичики. Прямо к нашим ногам. Какие-то близко, какие- то долетели почти до пандуса. Как в сказке про козла и забор вокруг огорода: дверь на месте, а стены нет.
— Давайте сюда господина Латушкина, — проговорил Первый. — Пусть проходит внутрь, следом Пелганен, потом Онищук. Там передадите ему протокол, пусть подпишет и отойдет в угол. А вы приступите к осмотру. Артур будет диктовать, а Петер писать.
Меня подтолкнули в спину.
Пыль еще висит, не видно ничего. Не споткнуться бы…
— Может быть, стоит включить вентилятор? — спросил кто-то из трибунальщиков.
— Микроклимат нарушим, — вздохнул Первый. — Пусть идут осторожно.
Да, спасибо, хороший совет. Я чуть было не ударился о черный параллелепипед. Интересоваться, выключили они свою жужжалку или нет, не стал. Лучше мне не знать, а аккуратненько обойти ее справа…
Переступить через обломки стены, не чихнуть, не чихнуть, как же чешется нос, Ап… Ап… Ап…
Резкий тычок в спину.
— Не вздумай! — Артур хладнокровен, но безжалостен.
Чихать расхотелось, видно, выбил пыль обратно.
— Подпиши.
Бумага и перо в руках, что там подписывал — не знаю. Возможно, приказ на самоликвидацию, но в тот момент мне хотелось только одного: скорей, скорей на воздух!
Я едва успел разглядеть агрегат, напоминающий то ли компьютер, то ли аппарат УЗИ.
— Время: тринадцать пятнадцать. Начало осмотра. В комнате находится неизвестный предмет цифровой техники, состоящий из… — Артур проследовал в центр комнаты.
— Не трогай ничего, паленый феникс!
Артур дернулся. Я не поверил своим глазам: этот хладнокровный трибун может чего-то испугаться?
Он обернулся и посмотрел на толстого человечка, скатившегося по пандусу вниз.
— Да, я тебе говорю! Не трожь! И вообще — убирайся! И все убирайтесь, что за самоуправство. Тонкими вещами мы здесь занимаемся, не для носителей вязанок дров и поджигателей…
— Простите, господин Лебедев, но мы должны разобраться с этим предметом, — твердо сказал Первый.
— Не прикасайтесь! Сейчас я подойду и сам включу, вы можете его испортить!
Он засуетился, проскочил по кирпичам к стене и неловко задел ящик со стеносносом. Попал прямо ногой в петлю провода, как заяц в капкан. И полетел на пол.
А длинное жужжащее орудие, напротив, поднялось.
И само застрекотало.
— Бежим! — крикнул кто-то из бойцов.
Орудие было направлено почти вертикально вверх.
В потолок, который тоже кирпичный. Прямо над Главным дознавателем.
Я понял, что сейчас произойдет, и прыгнул к Артуру.
Едва успел оттолкнуть его. Не устояв на ногах, он рухнул на пол. Я упал сверху и закрыл голову руками…
С потолка полетели кирпичи. На нас, на Лебедева, на Первого, на Крысу…
Я был уверен, что выжили в этом кирпичепаде только мы двое.
— Станислав, ты меня слышишь? Можешь двигаться? — голос Онищука прозвучал над самым ухом. — Отпусти Артура, разожми кулаки, вот так…
Я послушно встал.
Посреди помещения высилась огромная гора битого кирпича.
Онищук присел рядом с Артуром и бережно приподнял его голову.
— Ничем тебя не возьмешь, ни огнем, ни кирпичом, — с облегчением засмеялся он и добавил уже мне: — Спасибо!
Артур открыл глаза и перевел взгляд с Петера на меня.
— Живы? Кто?..
— Ребята отскочили. Там остались Крыса и…
— …и Первый?
В голосе Артура прозвучало столько боли, что я вдруг понял, как эти люди привязаны друг к другу.
— Сейчас разберут завал, но он стоял в самом центре… Встанешь?
Артур поднялся на ноги, застонав.
— Задело немного. Что же они медлят? Если еще можно успеть…
— Вряд ли…
Трибунальщики быстро разгребали кирпичи.
Дальний край кирпичной кучи зашевелился, мелкие осколки поползли вниз, и мы услышали ядреное чертыханье.
Из горы показались ноги и край черной накидки. Крыса.
— Алекс, осторожно! — Петер бросился к нему.
— Подержите дверь, — прокряхтел Крыса. — Там этот еще… Ругается, гад.
Я тоже подскочил к ним и ухватился за край сорванной двери. Под ней, как под крышкой подвала, осталось свободное пространство. Оттуда уже выбрался Алекс-Крыса, а следом тащился Лебедев.
Матерился и в самом деле отчаянно. Причем направленно: в адрес Циферблата в основном, но и Пелганену досталось.
— Вы за все ответите, за все! Маньяки! Инквизиторы! Дремучие дикари!
Дверь сдвинули, Крыса схватил Лебедева за шиворот и потащил. Откуда только силы взялись?
Тот с гневом стряхнул руки спасателя.
— Отпусти, придурок. Я сам. Черт, мои ноги! Дай руку! Да не ты, тьфу, вон ты, да, чего смотришь? Тоже рад? Вместе с этими? За сколько они тебя купили? Или ты тоже «за идею»? — последние два слова были произнесены на редкость мерзким тоном.
Бешеные глаза, искривленные в гневе губы, обрюзгшее лицо в крупных складках. И безвольная потная рука. Даже прикасаться не хочется. Онищук с Крысой нацепили на Лебедева мои браслеты и оттащили его в сторону.
…Первый лежал под завалом.
Его вытащили из-под битого кирпича, стряхнули с лица пыль, Артур бросился к нему, пытаясь что-то сделать…
— Оставь… — Петер положил ему руку на плечо. — Максу уже не до нас. Первый судья теперь ты.
Он тяжело вздохнул и отошел.
Артур все держал Циферблата за руку…
— Здесь скоро будет милиция из «бензинового рая», — злорадно заметил Лебедев. — Они за ваше самоуправство быстро расквитаются.
