Шурыгин повернул голову. Хм… «А я надеюсь, Кречетов, ты не думаешь, что я сейчас тебя тоже обниму», – едко подумал он, радуясь обычному раскладу в отношениях. И почему постоянно выходит так, что Егор – молодец и его нужно хотя бы поблагодарить? Да потому что он отлично делает свою работу и этим хорош! Ну, простое «спасибо» произнести несложно, а уж за Катюшку и подавно, но они и так понимают друг друга без лишних слов и оба знают цену поступкам.
– И не мечтай! – ответил Петр Петрович с точно такой же усмешкой, как у Егора.
Уехать удалось во второй половине дня: все дружно добрались до дома отдыха, где были оставлены машины, и еще некоторое время потратили на прощание. Полина и Андрей, Оля и Никита с шутками спорили, у кого будет гостить Катя в первую очередь – аргументы громыхали на весь Валдайский край, потому что никто не хотел уступать. Петр Петрович не вмешивался, но при этом не отпускал младшую дочь ни на шаг от себя. Закупив печенья, булок, конфет и соков, он постоянно ее кормил и поил. «Кушай, кушай, ты похудела». В Катюшку же ничего не влезало, да и от былого аппетита не осталось и следа. Она кружила по парковке, ожидая, когда появится Егор, и нервно гадала, как он теперь к ней относится? И еще один вопрос не давал покоя: когда они увидятся? Казалось, с возвращением в Москву она потеряет его навсегда. А ей так необходимо, чтобы он был рядом. Прижаться бы к нему хоть на миг…
Завидев Кречетова, широко шагавшего к ним, Петр Петрович напрягся.
– По машинам, – скомандовал он и кивнул Кате.
– Как скажете, сэр! – поддразнил Андрей.
– Едем, – отрапортовал Никита.
Шурыгин подошел к серой «Тойоте» и немного помолчал, сверля недовольным взглядом Егора.
– Грязный, – брякнул он, указывая на капот.
– Так я не на свадьбу ехал, – улыбнулся наглый Доберман.
– Погода портится…
– Переживем.
Петр Петрович качнулся на пятках, насупился, затем быстро протянул руку и серьезно произнес:
– Спасибо.
Егор заглянул в его глаза, нарочно помедлил пару секунд и… пожал руку.
– До свидания, – раздался позади неуверенный голос Катюшки.
Резко обернувшись, Шурыгин посмотрел на дочь – ее благодарный, теплый, какой-то особый взгляд был устремлен на Кречетова, точно рядом больше никого и не было. Да что рядом – на тысячу километров не было! Пурга, ураган, гром и молния не смогли бы погасить света ее глаз… Конечно, она признательна, но… Петр Петрович почувствовал неприятный дискомфорт, неловкость, объяснения которым найти не смог.
Тогда он перевел взгляд на Егора.
И увиденное не понравилось вдвойне.
Нет, лицо наглого Добермана хранило спокойствие, но… Опять это «но»!
– По машинам! – рявкнул он, распахивая дверцу.
– Трындец, – тихо произнесла Полина и добавила: – Амур, ты вообще о чем думал, когда целился?
До Москвы он добрался только к вечеру – голодный, холодный, грязный, облепленный дохлой мошкарой и паутиной. Волосы торчали в разные стороны, на щеке красовались три царапины. К тому же после неудачного падения Степан хромал на левую ногу, отчего выглядел еще более жалко и даже трагично. Он бежал лесом, задыхался и снова бежал, точно за ним гнались злые собаки. Не разбирая дороги, без всяких ориентиров, несся вперед, прижимая к груди одну-единственную драгоценную вещь – боевую подругу, медицинскую энциклопедию. Павел не будет его искать: деньги вскружат голову, и делиться не захочется.
«Да, да, да», – уговаривал себя Степан, чудом оказавшись на трассе.
От собственной смелости и решимости дрожали коленки и горели оттопыренные уши. Как он посмел? Как отважился? Невероятно, но факт! Просто в сознании что-то щелкнуло, он отодвинул засов, освободил Екатерину Шурыгину и пустился наутек. Наверное, из двух кошмаров (гнев напарника или тюрьма) он выбрал наименьший. Нет, Павел не станет рассказывать на каждом углу о грехах молодости. И его, Степана, не найдет теперь! Или найдет, но особого вреда не причинит… Нужно спрятаться, забиться в угол и переждать!
А на свете есть только одно безопасное место. Только одно! Это квартира Раисы Антоновны. Только там можно вновь стать счастливым, обрести покой и уверенность в завтрашнем дне. Носки? О, он будет очень внимателен и никогда не перепутает корзину для цветного белья с корзиной для белого. И круги от чая он готов отмывать по три часа в день! С энтузиазмом и удовольствием!
Степану повезло: отзывчивые люди бесплатно довезли его почти до дома тетки. И он, взволнованный, позабывший об усталости и о «хроническом плохом самочувствии», прошагав два квартала, не стал ждать лифта, а, перепрыгивая через ступеньку, устремился вверх. Кнопка звонка показалась такой родной, что он чуть не расплакался.
– Кто там?! – недовольно гаркнула Раиса Антоновна. Она никогда не смотрела в глазок сразу, сначала шло опознание по голосу, а уж затем придирчиво изучалась картинка.
– Я… – просипел Степан, молясь и надеясь. Услышав страшное «кто там?», он окончательно оробел; недавние приключения показались чепухой, выдумкой, бредом, в то же время душа сладко заныла.
Визгливо защелкали замки, и дверь распахнулась. На пороге стояла высоченная грозная Раиса Антоновна. На ее шее болтался полосатый фартук, из кармана которого обреченно свешивалось розовое вафельное полотенце.
– Ты, – произнесла она и дернула носом. Замерла на несколько секунд, затем протянула ручищу, сцапала потерявшего дар речи Степана и втащила в квартиру.
– Я… – тише повторил он, не сопротивляясь, и часто закивал на всякий случай, чтобы у тетки развеялись последние сомнения.
– Посмотри на себя! Где тебя носило? Почему я должна обзванивать больницы и морги? За что мне наказание такое!
– Э… я, это… очень виноват… да… Слезно прошу извинить! Больше не буду!
Что именно он не будет делать, Степан объяснить не смог, прорезавшийся голос сорвался, а мысли испарились. К тому же он неожиданно оказался зажат в объятиях-тисках. Тетка содрогнулась от всхлипа, затем хватка ослабла, и раздались привычные команды:
– Марш в ванну! Вещи в помойку, чтобы я этой антисанитарии не видела!
Степан счастливо подскочил, скинул ботинки и, пристроив книгу на краю тумбочки, не дожидаясь повторного приглашения, метнулся в ванную комнату и завертелся около раковины волчком. Дом родной! Дом! Включил горячую воду, принялся торопливо скидывать вещи – куча на полу росла очень быстро. Все в помойку – не жалко! Главное – он вернулся, и Раиса Антоновна уже не сердится! А Павла нет, тю-тю, его и не существовало!
Но когда на пухлом теле остались только цветастые семейные трусы, Степан остановился. Наклонился, поднял грязнющий черный носок и быстро, точно его могли поймать на месте преступления, сунул его в корзину для белого белья. Блаженная улыбка засияла на круглом лице. Пусть на него уже завтра обрушится лавина гнева – пусть! Он это заслужил.
Глава 19
– Объясни, как тебе в голову пришла столь грандиозная идея? Собрать по-тихому вещички и умотать на Валдай. Ты что! – Полина, проходя мимо зеркальной стены, покосилась на отражение семенившей за ней Катюшки и осуждающе приподняла брови. Но даже если бы она нацепила на нос очки с толстыми стеклами, то не стала бы похожа на строгую учительницу, отчитывающую подростков за плохое поведение. Полина лишь хотела растормошить, разговорить младшую сестру, отвлечь от мрачных мыслей. Хотя редкая, но счастливая улыбка на лице Катюшки говорила о том, что о Егоре Кречетове она вспоминает намного чаще, чем о похитителях. – Я очень удивилась, когда папа позвонил и сообщил о твоем побеге. Романенко – сомнительный товарищ… – осторожно задела скользкую тему Полина и открыла дверь своего
