А, в клубе никого нет, все уже на поляне. Жаль вот только мыслями я все еще дома, рядом с больной мамой. Что тут поделаешь? Придется подналечь на учебу, чтобы мама не нервничала. Теперь она чуть что, сразу за сердце хватается. Бедная мамочка! Как же ты состарилась вдруг, осунулась, и взгляд потух… Она совсем не та, что пару месяцев назад…
И что эта ты раскис, Артем, боец «Красного кольца». Ты боец или кисейная барышня? Ну-ка возьми себя в руки! А у мамы все будет хорошо. Это точно.
А на поляне ребята уже разминаются. Скинув куртку, вхожу в общий круг. Первыми схватились пара из отрядов Вадима и Жени. К концу боя у одного из них вместо рожи красовалась сплошная фиолетовая клякса, коими полны мои тетради, которые мамка бережно хранит на антресолях для истории: говорит, что моим деткам показывать будет. Неужели когда-нибудь и у меня будут дети? Сейчас мне эта мысль кажется очень странной. Однако, что за мысли на поле боя? Рожа побежденного действует на меня отрезвляюще. Особенно, когда подходит очередь выйти на поляну, вокруг которой людей — тьма тьмущая. Пацаны орут так, что у меня закладывает в ушах. Взглядом выхватываю в толпе своих ребят. Вижу — верят в меня. Поворачиваюсь, и передо мной вырастает тот, с кем мне предстоит драться. Передо мною Федька. Это сюрприз Никиты. Но как он мог? Или он не знал, что мы были друзьями? Призывно заорали мои ребята, требуя идти вперед. Я же стою как вкопанный, потому что для того, чтобы драться — надо ненавидеть. Хоть на мгновение, но возненавидеть, почувствовать ярость. А мне в голову лезут всякие глупости вроде того, как Федька прикрывал меня, когда я возвращался домой поздно, придумывая всякие истории, в которые мама никогда не верила, но он ее смешил этим и разряжал обстановку. А чего стоит прошлогодняя история, когда химичка после уроков заперла меня в классе писать контрольную, а Федя приволок Тифомея под дверь класса, где я был заперт, кандидата в медалисты, который справился с моей задачей в два счета. Все это вихрем проносится у меня в голове, и я ничего не могу с собой поделать. Нет, могу: первым бить не буду! Эта мысль пульсирует у меня в висках, в то время как, сжав кулаки и пригнувшись мы кружим по поляне, незаметно приближаясь друг к другу. От всеобщего крика и топота ног, кажется, вибрирует земля. И тут Федька резко выбросил руку и наверняка достал бы меня, если б не молниеносная реакция, прием, проведенный на одном инстинкте. От него Федьке удается увернуться, он входит в клинч и тут же резкая боль жалит меня пах. Такое не прощается. Я не помню, как и когда слепая ярость овладела мной. Помню только, как меня оттаскивали от Федьки. А он уже лежал на земле, и по-моему был без сознания…
Утром меня будит детский крик. Это еще сон или уже явь? Ходики на стенке возвращают к реальности — семь часов утра, пора вставать. Мама уже на кухне, чайник горячий, на тарелке — здоровенный бутерброд с колбасой и сыром. Она всегда смеется, что я, как кот Матроскин, ем неправильные бутерброды, но все равно делает их такими, как я люблю.
— Мам, а меня сегодня детский крик разбудил или у меня от учебы крыша поехала? — я говорю с набитым ртом, чего мама не любит, но очень уж любопытно.
— Не переживай, может от чего другого, но на почве учебы тебе ничего такого не грозит — крыша у тебя останется на месте. Просто у наших соседей малыш родился недавно. У тех, которые напротив живут.
— Там же, старикашки проживают, — я вытер губы тыльной стороной ладони.
— Во-первых, этим старикашкам всего около пятидесяти, а во-вторых, после того, как Петр Андреевич попал под сокращение, они на дачу переехали, а квартиру сдают, — и мама подталкивает мне тарелку, на которой лежит последний бутерброд.
— И кому же? — я так рад, что мама с утра выглядит оживленной, значит ей хорошо, что готов сколько угодно говорить о новых соседях.
— Молодым ребятам из Туркмении. Ты подумай, ей всего двадцать пять лет, а у нее уже третий ребенок родился. Ну и правильно: чем больше детей в семье, тем лучше. Я всегда хотела большую семью, ведь раньше в русских семьях было принято рожать много детей. Еще сто лет назад семеро детей в русской глубинке — это была обычная небольшая семья. А что теперь? Вон наши соседи с первого этажа, Леша и Катя — лет семь женаты и один годовалый малыш. Я с Катей недавно пошутила, мол, пора карапузу братика или сестричку, заказывать. А она: не принято это сейчас, не модно. Представляешь?
Далее рассуждения мамы можно не слушать. Вывод из этого разговора один: пока мы боремся с этими уродами, они, как ни в чем не бывало, преспокойно размножаются. И ничего с этим поделать нельзя. Демографическая ситуация, одним словом, вредит моему аппетиту, не говоря о пищеварении.
— Мне уже в школу пора, — поднимаюсь из-за стола.
— Между прочим, Карим и Гуля уже два года живут с нами по соседству, мог бы и познакомиться с ними. Они хорошие ребята, — таким образом, мама надеется расширить мой жизненный кругозор.
— Обязательно познакомлюсь, мама!
Только этим и буду жить всю оставшуюся жизнь!
С последним звонком вылетаю из школы вон. У меня серьезная задумка. Нет, не встреча с Ирой, хотя мы с Ирой договаривались увидеться после школы. Спешно сбрасываю ей сообщение, чтобы не ждала. То, что я задумал важнее, чем даже свидание.
Через несколько минут я сижу, пристроившись в одной из беседок нашего двора и обозреваю мамаш, выползших со своими отпрысками на прогулки. Я занят серьезным делом. На восемнадцатой черномазой малявке сбиваюсь: они для меня на одно лицо, различить их можно разве что по курткам. В общем, приезжие носятся по двору стаями. А как же наши, белокурые? Тут ошибиться трудно: трое их, родимых — сколько не ищи! Всего! Трое против восемнадцати. Есть от чего придти в отчаянье. Как же нам быть, несчастным русским. Куда деваться от этой напасти? И почему все это происходит именно с нами? Именно в России? У Учителя на этот счет есть свой довод, по-своему несокрушимый: именно России всегда приходилось первой принимать удар! Он отвечает фактами: никто точно не знает, сколько их сейчас проживает на территории России — инородцев, мусульман, например. Путин, наш бывший, неоднократно озвучивал цифру 20 миллионов. Кроме Китая, говорит Учитель, нас с юга подпирает миллиардная Индия и еще один миллиард мусульман в придачу. И если исключить из числа нашего населения лиц «кавказской национальности», да татар с башкирами и другой заезжий люд, то государствообразующего народа — русского остается столько же, сколько наших соседей — турок и иранцев.
— Как же Россия стала великой державой? Ведь было же это, Учитель?
— Было, есть и будет! За одно семнадцатое столетие русский народ совершил сверх-чудо и освоил просторы Великой Евразии — от Урала до Тихого океана. Эта богатырская задача оказалась по плечу России и ее передовому отряду — казакам, потому что русские оставались верны Домострою, Православию и национальному укладу. Потому что русские всегда могли выстоять. Помните, мы — великий народ, мы — непобедимы. И поэтому мы возродим великую Русь. — Так говорит Учитель. И мне ничего не остается, как верить ему. Верить и повторять: «Мы выстоим и победим! Россия может принадлежать только русским! И более никому!»
— Если мы хотим видеть Россию великой и сильной, то должны учиться, работать, рожать детей, а самое главное, бороться с захватчиками. Но, в отличие от войн в прошлом, теперь захватчики стали изощреннее, хитрее, ловчее, и если мы не будем настороже, то однажды проснемся в Русестане людьми второго сорта. Понятно?
— Конечно! Куда еще ясней! — откликаемся мы.
— В таком случае вы должны знать, что Россия занимает первые места в мире по количеству абортов, разводов и запредельного количества выпитого спиртного. Алкогольный беспредел затопил страну. И началось это в 90-е годы, когда Россию залили дешевым спиртом «Рояль». Водка стала дешевле мыла, ею фактически торгуют круглосуточно. Именно с этого времени на одного человека в России приходится 18 литров выпитого спирта в год. Это — в три раза больше, чем в странах Европы. Демографы пришли к выводу, что вырождение и стремительное убывание народа связано с неограниченным употреблением алкоголя. Кому это нужно? Это — настоящий заговор против России, против русского народа. Миру внушают, что пьянство — национальная черта русских. А вот послушайте, что говорил когда-то ученый, католик- литовец Михалон: «Московский народ всегда трезв и всегда при оружии». В этом — формула правильной жизни современного русского. И вы должны всю жизнь следовать данному правилу! Алкоголь — это оружие
