узнает и из принципа откажется исполнять. Надо было, как все, на диске принести, но я, как всегда, подумал не о том… Новеньких у нас мало, три штуки всего, – Лара стихийно перескочил на другую тему, потому что разыскивал что-то в хаотически разбросанных прямо по рабочему столу папках.
–Что ищешь? – спросила я, про себя восторгаясь отсутствием системы. Это ж какую память иметь надо!
–Сюрприз, – Ник оторвался от экрана. – Смотри, – и он повернулся так, чтобы не заслонять экран.
Я как-то сразу поняла, что это сочинялось для меня. Несколько строчек, но ведь это были первые стихи, посвященные именно мне…
A thunderbolt in your chest
They are still calling your heart
Don’t treat me as you treat the rest
We can’t pass it if we’re apart
Your game is so pointless for me
But I want to become your toy
Light or darkness – it’s useless to think
End it slowly to let me enjoy
And to feel every second of life
Yes, I know that I don’t have enough
Let me hope that I can survive
And I’m willing to take on your love[ 27 ]
–Хаос великий! – возглас восхищения вырвался совершенно непроизвольно. И этого парня, этого гения кто-то еще может не уважать?
–Знаешь, никогда не писал стихов, а тут так получилось… Вчера ты ушла, а меня как зацепило… Пока не дописал, заснуть не смог, – Ник подавил зевок. – Извини. Весь день на энергате, выпросил у бывшего знакомого… Того самого, который фотографию передал. И все равно спать хочется.
–Я мешаю, наверное? – действительно, уже совсем совесть теряю…
–Да ты что! – Ник буквально взлетел со стула. – Мира, я тебя готов видеть днем и ночью, и даже с утра…
–Спасибо, – мне пожелалось было его поцеловать, что ли… Но это был импульс от не моей части сознания, и только поэтому я решила осуществить его потом. Как-нибудь. Если захочу.
Стихи все еще висели на экране, и я прошлась взглядом по строчкам, занося их в память. В свою часть.
–А что ты там за песню предложил? – спросить хотелось что-то другое, но пришлось говорить то, что говорилось.
В ответ Ник просто сел обратно за комп и открыл какую-то воспроизводящую программу. Мне почему-то показалось, что, выбирая музыку, он тоже думал обо мне. Как сложно жить на свете личности типа меня, реальный возраст которой может свести с ума любого, кого попросишь это определить… И стиль мышления у меня, ко всему прочему, на уровне тех времен, когда рейтинг Омеги зашкаливал за шестьдесят процентов. Во всяком случае, это я так определила, когда мне срочно понадобилось зачем-то встать, подойти и опереться на спинку Никовского стула, причем перепутать с ней спину самого борца за права кого попало. Сокрушаясь про себя на тему собственной испорченности, я не без удовольствия отметила, что Ник не сделал ни малейшей попытки освободиться от моих рук. Нет, все-таки я ненормальная – кому еще, кроме самоорганизовавшейся личности, буквально только что получившей свое тело, мог вообще понадобиться забытый всеми списками потенциальных друзей парень, которому, ко всему прочему, еще и жить осталось недолго… Хотя никогда нельзя быть ни в чем уверенной. Может, именно мое внимание и заставит его передумать, если в стихе он это не ради рифмы предположил.
–Вполне нормально… Если эта Мэлис споет, конечно, – конечно, я могла сказать это и раньше, но решила дождаться завершения песни. – Ты говорил, у нее голос, как у нетопырихи, чья мама была в близком родстве с электродрелью…
–Скорее с бензопилой, – поправил Ник. Слушать гадости про Мэлис было очень приятно. Тут началась следующая песня, очень лиричная с моей точки зрения. Рыться в памяти в поисках названия не хотелось. Но сам текст! «Если солнцу запретят светить, без него я сумею жизнь прожить, но если ты за ним уйдешь в край темноты, позови меня, я там, где ты…»
–Красиво, – я несколько неестественно изогнулась, якобы для того, чтобы прочесть название песни. При этом опереться на Ника пришлось немного сильнее. И он это наконец заметил.
–Мира, – тихо обратился он ко мне. Я немедленно выпрямилась и сняла руки с несколько худощавых плеч Лары.
–Что-то не так? – невинно поинтересовалась я.
–Все так, – Ник попытался встать. Стул упал на пол. Снизу донеслось что-то неразборчивое в исполнении мужского голоса. – Контер, отца разбудил…
–Что, поднимется проверять, что ты творишь? – я уже была на полпути к окну.
–Да нет, не беспокойся, – мы оба прислушались. Голос Дерека Лары произнес еще несколько заглушенных перекрытиями фраз и замолк. Похоже, владелец улегся спать дальше. – Вот если бы ему с утра куда-нибудь было надо, – Ник с предосторожностью поставил стул обратно, воспользовавшись руками, – тогда мы бы точно попали. А так он утром и не вспомнит.
–Слава Хаосу, – и Крэш Вечной, которая установила для родителей возможность законно гулять до достижения отпрысками пятнадцатилетнего возраста.
–Мира, а у вас там ничего не намечается? – похоже, Ларе все же хотелось спать. Оно и понятно – второй час ночи, когда только время успевает идти…
–Ты часы переставил? – вопросом ответила я.
–Забыл, – и Ник опять помянул двадцать второго шефа. Знаете, с таким темпом жизни и плотностью событий можно и собственное имя забыть, между прочим.
–Ну, тогда я пойду, – а вот это желание поцеловать худшее проклятие Мэлис Крэш исходило уже точно от меня. И я решила его осуществить. Хотя в этом практически братском поцелуе не было ничего особенного, но разморозился Ник только после того, как я покинула его комнату. Приземлившись, я совершила короткий марш-бросок до знакомого дерева. И, прикинув место назначения, переместилась… Естественно, в единственное место, где в такое время жизнь бьет ключом и иногда промахивается мимо головы – Департамент Сил Хаоса, песочница, то есть тысяча сто пятнадцатый этаж. Кстати, откуда ведется этот отсчет, неизвестно. Наверное, с сотого, который так обозвали не так уж и давно. При том самом Рейвене, если честно. Хороший шеф был, кстати. Если учесть, что я отлично помню, как было при нем. Воспользовался открытым задолго до него законом: «Чтобы народу было хорошо, надо сделать всем плохо, а потом – как было». Отмены любой контеровской реформы хватало на приличный период спокойной жизни. А время от времени возбухавшие первые только поддерживали общее положительное мнение, ибо всегда выступали против того, что всех устраивало. Но нет смысла вспоминать, как было когда-то давно, при жизни кого-то из обворованных на память товарищей. И сейчас неплохо, только бы получше разобраться в этой жизни.
Мэлис жить легко, у нее приступы ясновидения бывают… Мысль появилась неизвестно откуда, злая, с четким оттенком зависти. Как будто для счастья больше ничего и не надо, только знать, что будет наперед. Вот есть же у меня память того, кто знал. Я огляделась по сторонам, прикидывая, где появилась и торчу, подпирая стену и притягивая взгляды народа. Заповедник, конечно же, единственное место, где вместо ключа жизнь предпочитает использовать лазерный меч. Он же световой. И где-то совсем рядом должна наблюдаться неофициальная граница секторов, обозначенная удобной нишей неясного происхождения в стене – с фальшивым окном, подоконником и живым растением, обладателем длинного неприличного названия. Впрочем, растение меня не интересовало – интересовал подоконник. На него я села. Слегка напрягла умственные способности и сотворила полуобщую тетрадку, почему-то с украшавшим обложку толстым персидским котом, обиженно посматривающим на мир с баскетбольного мяча, на который его кто- то положил пузом. Второе усилие принесло плоды в виде шариковой ручки. Как выяснилось – зеленой, но
