— Ты п-понимаешь, — начала, слегка заикаясь, девочка, — мне показалось, что на тебя напал самый н-настоящий мамонт! Я хлестнула его по морде и… бросилась в кусты.
— Ну что ты болтаешь, — пожал плечами Вовка. — Какой мамонт в горах? Опять ты за свое.
— Так это мне только показалось…
— Ну, ладно. Что потом?
— Через пять минут вернулась…
— Что? — скривил губы Вовка. — Ты вернулась через пять минут?
— Конечно! Как только пришла в себя, так и вернулась.
— Хорошо, — махнул рукой мальчик, — ты вернулась обратно через пять минут на следующий день. Дальше!
— Ты думаешь, это остроумно? — с обидой в голосе заметила Галка.
— Ой, ну рассказывай быстрее! — вскричал Вовка.
— Ладно. В общем, смотрю — никого нет, а на земле кровь.
— Обожди, — перебил Вовка. — Я же кричал, звал тебя, где ты была?
— Рядом.
— А почему не откликнулась?
— Язык… э-э-э… забуксовал.
— Так надо было идти на голос.
— Боялась.
— Кого, меня?
— Мамонта.
Вовка не выдержал и сплюнул, нервно теребя вихры непослушных волос, то и дело падавшие на лоб.
— Продолжай. Значит, никого не увидела.
— Конечно, никого.
— А Укушуа? То есть, Кукушуа? — Вовка кивнул на неандертальца.
— Не Укушуа, а Кшуа…
— Кшуа, Кшуа! — радостно повторил дикарь. — Аль Кшуа ай, Кшуа ии. Зуу хриа, Аль!
— Ты что-нибудь поняла?
— Он говорит, что я спасла его от смерти.
— Но ведь он действительно был убит! Ты знаешь, как его хватанул лапой этот зверюга!
— Я тоже думала, что умер. Потом гляжу… шевелится. В общем, еле-еле перевязала его этими листьями, принесла в пригоршнях воды (там недалеко родничок оказался), и он уснул. А когда проснулся, я ему говорю: дескать, пошли на стоянку. Не захотел.
— Почему?
_ Он долго мне объяснял. Еле разобралась.
— Ну?
— Видишь ли, он боится, что его убьют.
_ За что? Ведь Кшуа оказался самым храбрым из всех.
— В том-то и дело. Все разбежались, а он бросился на чудовище.
— Так за это они пятки ему должны целовать!
— Нет. Понимаешь ли, Кшуа проявил в данном случае неуместную храбрость. Раз Вожак струсил, обязан был струсить и рядовой дикарь. А то получается, что он лучше Вожака. Понимаешь?
— Ничего не понимаю.
— Недаром из троек не вылезал. Долблю, долблю — а у тебя никаких сдвигов. Ну, слушай. Кшуа подорвал своей излишней смелостью авторитет Ыыха. Ясно? И за это Ыых возненавидел Кшуа и хочет его убить. Ясно?
— Но ведь это нелепо! — поразился Вовка.
— Конечно, нелепо. Но мы не позволим. Долой зависть!
— Долой!
— Обожди-ка, — сказала Сверчкова, к чему-то прислушиваясь.
Глава двадцать седьмая
НАЧИНАЮЩАЯСЯ С РАЗМЫШЛЕНИИ О ЦЕНЕ ВРЕМЕНИ И КОНЧАЮЩАЯСЯ ОПИСАНИЕМ ПЕРЕПОЛОХА
Кто-то из знаменитых мыслителей изрек: «Время летит незаметно».
И действительно, в очень многих случаях время летит так незаметно, что некоторые люди, даже будучи неверующими, хватаются за поседевшую голову и в ужасе восклицают:
— Боже мой, после окончания десятилетки промелькнуло уже двадцать два года! А чего я достиг? Ну, семнадцать изобретений; ну, девятнадцать рационализаторских предложений; ну, звание профессора; ну, степень доктора наук; ну, восьмое издание моего учебника; ну, имею значок мастера спорта. И всё. А время-то летит…
Однако в некоторых случаях время как бы останавливает свой бег и топчется на одном месте. Об этом свидетельствует случай с маникюрщицей Плутонией Черепашенко, которая, еще будучи семиклассницей, не знала, что такое подлежащее, а, достигнув тридцатилетнего возраста, заявила, что ночью ее укусило какое-то сказуемое.
Короче говоря, когда Галка Сверчкова стала к чему-то прислушиваться, а Вовка прервал свои размышления о зависти и справедливости, уже начинало светать.
О том, как видоизменяются небо и другие составные части природы во время рассвета, можно прочесть не в одной сотне поучительных и увлекательных книг. Поэтому мы не будем рассказывать, какая картина открылась взору Вовки Тутарева и Галки Сверчковой. Тем более, что сейчас им было не до красот пейзажа. А в таких ситуациях вряд ли человек замечает причудливую линию горного горизонта, легкий, как бы оживший ветерок или шорох лапок проснувшейся букашки.
— Что ты там услышала? — спросил Вовка, больше обращая внимание на заметавшегося вдруг Кшуа, чем на звуки, привлекавшие девочку, — Они идут сюда, — перешла на шепот Галка. — Это точно!
— Кто?
— Твой любимый Ыых и вся его шайка.
— Какая же это шайка? Что они, разбойники, что ли?
— А то кто же? Они же, ты говоришь, могут убить Кшуа.
Вовка не успел ответить Сверчковой, так как в этот момент неандерталец с необычайной для его состояния проворностью растолкал ребят и выпрыгнул из грота на тропу. На какое-то мгновение он застыл в напряженной позе охотника, ожидающего появления зверя. Затем Кшуа бросился бежать по тропе, прихрамывая и смешно размахивая руками. Можно было поручиться, что этого малого постиг бы полнейший неуспех даже при сдаче норм на значок БГТО.
Выбравшись из пещеры, Вовка и Галка тоже побежали и быстро настигли дикаря. Тот обессилел от недавней потери крови и не мог, конечно, далеко удалиться. Тем более, что и в пору, когда он был совершенно здоров, стометровку ему удавалось преодолевать, по-видимому, за сорок или сорок пять секунд — Стой! — крикнул Вовка, хватая неандертальца за мохнатую руку. — Джуу!
Дикарь остановился, словно поняв, чего от него хотят. Дрожа всем телом, он показал пальцем в сторону восходящего светила, затем в направлении еще яркой луны.
— Йо ии, — сказал он, резко опуская руку. — Кшуа ии.
— Что, что? — переспросил Вовка, многозначительно косясь на девочку, — Йо ии?
— Йо ии, — повторил дикарь, — Кшуа ии. — При этом он сделал такой жест, будто хотел задушить
