сочувствие.
— Ну и что? — спросил молодой, приближаясь. Фатих слышал, как под огромными ногами расступается песок. — Человек, ты меня слышишь? Дедушка, он меня вообще понимает?
— Понимает, если только его не занесло сюда из каких-то далеких земель. Человек, ты понимаешь, что мы говорим?
Сын паромщика, неспособный перевернуться на спину, слегка приподнял голову и снова зарылся носом в песок.
— Он понимает, дедушка, — громом врезалось в уши. Существо подошло очень близко.
— И что нам теперь с ним делать? — спросил молодой после небольшое паузы.
— Не думаю, что наши первоначальные планы относительно этого несовершенного создания должны в какой-то мере измениться.
— Дедушка, ты снова начинаешь говорить сложно! Скажи проще, жрать нам его или нет?
— Если не мы съедим его, так это сделает крабик. Человек все равно уже не жилец, так что его можно считать падалью.
— Кем? — удивился молодой.
— Падалью. Ну-у, тем, что мы едим.
— Значит, будем его жрать. Ничего не знаю, мне больше нравятся ляжки. Голову оставим на похлебку, или ты съешь?
— Положи его пока под язык, в гнезде разберемся. Может, еще парочку людей найдем, тогда уже можно говорить о полноценной похлебке. Иначе — не будет такой наваристой.
8
— Восемь слуг, шесть верблюдов и двадцать четыре тюка с товаром, — подытожил Амаль, осмотрев поле недавнего сражения. — Еще лепуги и маульпа.
— Ты хочешь все это унести? — спросил Конан, снова надев на лицо маску спокойствия.
— Конечно!
Купец, которого слуги нехотя извлекли из песка, снова почувствовал себя хозяином, разом забыв про все несчастья, обрушившиеся на путников.
— Зачем тебе лепуги, когда у тебя есть маульпа? — недоумевал киммериец, поглядывая на труп огромного краба.
— Ничего ты не понимаешь в торговле, воин!
И тут же поспешно добавил, увидев, как сдвинулись брови Конана:
— По крайней мере, я понимаю в этом лучше. Поэтому — скорее брошу весь свой товар, чем откажусь от лепуг и маульпы. То, что я везу в Пуантен, туда поставляют еще пятеро купцов. А вот лепуги и чудовище — особенно, чудовище! — вне конкуренции. И продам я их за ту цену, за которую захочу продать. Так что лепуги и маульпа отправятся с нами.
Киммериец задумчиво повел пальцем по песку, не пытаясь нарисовать что-то конкретное.
— Откуда ты взял такие странные названия? — неожиданно спросил он, когда Амаль уже хотел отойти.
— Какие названия?
— Лепуга, маульпа. Ты сам дал этим тварям имена?
— Нет, — признался купец, мгновение поколебавшись. — Я прочитал эти названия в древнем пергаменте, который писал еще отец отца моего отца. Он был великим человеком. Никогда не шел проторенными тропами. Всегда искал свои пути. Именно он открыл для меня в своих записках дорогу через Пустыню Смерти. Он и дал названия местным тварям. Не знаю, что они означают. Видимо, прадед знал много языков.
— Твой предок был очень смелым человеком, — сказал Конан. — А что еще он написал про эти земли?
— Господин, смотрите!
Киммериец обернулся. К купцу бежал один из слуг. Конан его запомнил по кофийскому мечу. Именно он первым нанес рану маульпе, отрубив той лапу.
— Смотрите! — Палец слуги указывал на место, где лежало чудовище. — Смотрите!
Слуга упал, зарывшись в песок. Его чалма свалилась с головы, а полы халата загнулись к поясу.
Конан взглянул на труп маульпы и обомлел. На месте обрубленных клешней появились две маленькие, растущие прямо на глазах у изумленных людей. Вместо расстрелянных стрелами глаз росли новые, постепенно заполняющие глазницы.
Чудовище покачнулось, на миг приподнявшись на лапах. Вместо отрубленных появились тонкие короткие жгутики.
— Да оно восстанавливается! — воскликнул Амаль, заворожено наблюдая за животным. — И так быстро. Невероятно!
— Главное, что оно не мертво! — сухо сказал киммериец, сбросив оковы удивления. — Мы не убили его!
— Теперь оно убьет нас, — отозвался Хапри, сидящий недалеко от Конана.
— Попытается, — поправил Вашти, прекращая натирать лезвие сабли песком.
— Ну, так чего мы ждем? — спросил киммериец, вставая. Его правая рука уже крепко сжимала меч.
На этот раз Конан не стал раздавать приказы караванщикам. Он быстро, насколько позволял песок, ускользающий из-под ног, побежал к маульпе.
Щупальце появилось неожиданно, высоким фонтаном вспоров песок у ног киммерийца. Конан инстинктивно дернулся вправо.
Это его и спасло. Вместо того, чтобы опутать обе ноги воина прочными кольцами, щупальце чудовища обвило только одну.
Рывок. Маульпа потянула Конана к своей уродливой пасти. Но киммериец спокойно балансировал на свободной ноге, подпрыгивая или наклоняясь вперед. Если бы чудовище хоть на миг задумалось над тем, почему рука врага так далеко отведена назад за спину, то наверняка слабые молодые глаза напряглись бы и увидели яркий отблеск вскинутого для удара меча. Но то ли маульпа была ослеплена жаждой мести, то ли ее зрение еще не восстановилось, но щупальце подтащило Конана прямо к огромной пасти.
И тогда киммериец ударил. Четко, резко, прицельно. Отрубленное щупальце тут же отпустило ногу. Меч заметался, отражая небольшие, но опасные клешни. Конан словно сражался сразу с двумя противниками. Маульпа наскочила на него, но атака вышла слишком неуклюжей, чтобы застать киммерийца врасплох. Четыре левых ноги все еще были очень короткими, не позволяя маульпе двигаться с прежним проворством.
Конан сделал ложный выпад справа, поднырнул под правой клешней чудовища и на ходу, развернувшись, отрубил одну правую лапу. Маульпа, попытавшаяся резко развернуться, только зарылась мордой в песок. Этот шанс киммериец упускать не собирался. Прыгнув назад, он перекатился через голову и, как только оказался на ногах, рубанул шарящую в песке правую клешню. Шаг вправо. Удар. Лезвие вспороло песок, доставая вторую клешню.
Разворот. Конан обошел чудовище, перехватив меч двумя руками. Мимолетно отбив второе щупальце, он размахнулся и одним ударом от левого плеча срубил все четыре новых лапы маульпы. Чудовище взвыло, внезапно обретя голос. Засеменило тремя правыми Лапами, но только закружилось на месте, волной разгоняя песок. Серая кровь медленно текла из многочисленных ран.
Конан вскочил на панцирь и, недолго думая, пригвоздил маульпу к земле. Меч с хрустом пробил броню, тварь затихла.
— Оно мертво? — настороженно спросил Амаль, когда киммериец присел возле чудовища, очищая меч от густой крови.
— Не знаю, — отозвался Конан. — Ты все еще собираешься везти эту тварь в Пуантен?
