рассказывал, то у него даже глаза загорались, а я с улыбкой слушал первые три раза этот рассказ, а потом тонко намекнул, что у каждого может быть своя мечта, но вовсе не обязательно делиться ней с окружающими. Трит не внял, но просить его заткнуться у меня язык не поворачивался, поэтому я на шестой раз просто привык к его рассказу, как к постоянному ворчанию Дина, вечно бывшего всем недовольным, или к чавканью Юрлона, которое первые два дня меня жутко раздражало.
Постепенно все они стали приобщаться к нашим с Кротом тренировкам и внезапно я почувствовал, что действительно стал для них учителем. Они схватывали все приемы быстро (хотя и не без накладок), а потом с удовольствием отрабатывали их друг на друге. Поначалу командиры и десятники с усмешками смотрели на наши тренировки, но когда об этом доложили начальнику лагеря, который, посмотрев на эти занятия, велел нам не мешать, потому что «Вдруг что-нибудь и выйдет». Через пятнадцать дней количество моих учеников увеличилось до двадцати. Даже двое десятников из нашего отряда просили меня показать им мои приемы, наблюдая за успехами Крота и остальных, а я не отказывал им и гонял их до седьмого пота.
За это время я показал бойцам, как правильно нужно преодолевать полосу препятствий, которую начальник организовал в полном соответствии с традициями Рассветной Школы, лишь немного облегчив её. Так, например, между качающимися бревнами в конце был большой зазор, чтобы можно было спокойно остановиться и высчитать нужный момент. Лестница не была смазана жиром, паутинка была из толстых веревок, а про столбики я уже говорил. Остальные препятствия были так же облегчены. После того, как я влет, спокойным бегом преодолел полосу, особо не напрягаясь при этом, парни стали просить их научить и этому. Медленно, день за днем я учил их правильно сохранять равновесие, легко двигаться, ловко перепрыгивать препятствия. Успехи были по моим меркам небольшими, но через десять дней после начала тренировок бойцы нашего отряда уже не боялись этой полосы и показывали в среднем лучшие результаты.
Именно тогда начальник впервые предложил мне надеть форму офицера и получить лычки десятника. Я вежливо попросил его не гнать лошадей, так как еще дней двадцать и я свалю отсюда далеко и насовсем. Он лишь вздохнул, поняв, что карьеру в армии делать я не собираюсь, и отозвал свое предложение. Так я продолжил спокойно тренироваться, тренировать половину третьего отряда на зависть остальным, которые были настолько ленивыми, что тренироваться не захотели, или просто смотрели на все с абсолютным пофигизмом. С этими я не поддерживал никаких отношений, хотя имена всех постарался запомнить, мало ли, вдруг пригодиться.
Запомнил и имя того худого паренька, что сдал меня Риноку. Его звали Зюзей. Имя это или кличка, я так и не разобрался, потому что клички в армии были обычным делом. Так, например, к моему другу кличка прилипла на второй день в армии, когда их повели на рытье какого-то канала для полей, где он по счастливой случайности наткнулся на нору крота, обитатель которой укусил его за ногу. Этим бы все и закончилось, будь я на его месте, но парень погнался за обидчиком, не обращая внимания на вопли начальства и смешки сослуживцев. Истоптав порядочно посевы пшеницы, боец наконец настиг вконец умаявшегося крота и мстительно убил его лопатой, за что и получил три наряда на кухню и свою кличку.
Так проходили дни, я вживался в армейский быт, традиции. Так я вскоре узнал, что новичков здесь подвергают различным неприятным подколкам, которых не избежал и я. Только со мной большинство фокусов не проходили, а некоторые оборачивались против самих шутников. Я не реагировал на перец, подсыпанный в сапоги, крошки, кинутые в кровать, большинство намеков на нечто интересное в дальнем конце лагеря я просто пропускал мимо ушей, разумно полагая, что интерес это представляет не для меня, а для тех, кто будет за мной наблюдать. Но на пятый день моего пребывания случилась ситуация, после которой все шутки надо мной как отрезало.
Все началось с того, что когда в столовой я брал свою порцию, я заметил, что повар, пряча усмешку, достал совсем другой половник с кашей и плюхнул её мне в тарелку. Я сразу насторожился, ожидая сюрпризов, и в этот раз ел медленнее, чем обычно, наблюдая за косыми взглядами напряженных сослуживцев. Через десяток ложек, я обнаружил, что моя каша в тарелке начала шевелится. Я отложил в сторону ложку и двумя пальчиками вытянул из своей тарелки огромного дождевого червя сантиметров двадцать длиной. Бойцы моего отряда покатились со смеху, им вторили парни из других отрядов, а я рассматривал червя и думал, не ядовитый ли он?
Через несколько секунд, когда первый порыв смеха угас, я улыбнулся и сказал червяку:
— Попался, деликатес!
После чего засунул его в рот и принялся сосредоточенно жевать, надев на лицо мечтательное выражение. Смех резко стих и сменился характерными звуками рвоты. Пару особо впечатлительных бойцов вывернуло прямо в стоящие перед ними тарелки, остальные отвернулись, с трудом удержав рвотные позывы. Дожевав червяка, я облизнулся и заявил «Ммм… Вкусняшка!», после чего вернулся к каше, остальные же испортили себе аппетит на весь день. И вовсе ничего страшного, как это может показаться со стороны, люди даже улиток едят, а тут какой-то червяк… Правда горчит немного и на зубах песок поскрипывает, но я какой только дряни за свою жизнь не ел. Один раз даже пробовал питаться супами из пакетиков, в составе которых среди прочих компонентов, ароматизаторов и пищевых добавок значились среднецепочечные триглицерины делиуса (если я правильно запомнил), а эта гадость явно похлеще червяка будет. Последний в конечном счете принес мне огромную пользу, сослуживцы отстали и больше не пытались шутить надо мной, а по лагерю вскоре поползли слухи, что эльфы — ребята совсем безбашенные, могут спокойно жрать червей и личинок, так что когда они голодные, им лучше вообще на глаза не попадаться!
И все было бы хорошо, но на восемнадцатый день в лагере произошло ЧП, которое потрясло, правда, только меня одного. Дело в том, что возвращаясь с ночной тренировки, я лег на свою кровать и внезапно обнаружил, что мое подсознание явно подает мне сигналы о том, что что-то неправильно в окружающем мире. Просканировав пространство магическим зрением, я увидел, что опасность мне не угрожает, но интуиция говорила, что все же что-то не так. Поворочавшись полчаса и перебрав все возможные варианты, от будущего землетрясения до клопов на кровати, я все же догадался проверить метки на моем оружии, что лежало под моей кроватью.
Да-да, именно лежало, поскольку теперь его там не обнаружилось. Меня банально обокрали, понял я со злостью. Просканировав весь лагерь, я увидел свои маячки у одной из стен лагеря, и немного успокоился. Тот, кто спионерил клинки, еще не успел и вынести наружу, а это хорошо. Так, прикинем, что же теперь мне делать? Просто вернуть себе оружие я мог легко, но воришку нужно было наказать, поскольку я таких вещей спускать с рук ему не собирался. Ладно, подумал я, засыпая, завтра утром я дам ему шанс, а воспользуется он им или нет, это уже его проблемы!
Глава 11
Десятник
Наутро я проснулся по-обыкновению рано и побежал тренироваться с начальником, но как только прозвучала команда «Подъем!», вернулся в барак и встал на входе, попросив всех ребят задержаться.
— Что случилось, Алекс? — спросил меня Крот.
— У нас завелись грызуны, — пояснил я.
— Так в чем проблема? Скажи хозяйственникам, пускай проверят, — ответил мне он.
— Нет, эта проблема так не решается, — сказал я и запрыгнул на свою лежанку, чтобы меня было видно всем.
— Ребята, у меня для вас печальная новость — среди нас завелась крыса! И вчера она утащила мои вещи прямо у меня из-под носа. Никто не может поручиться, что в следующий раз этот подлый грызун не возьмется за кого-нибудь другого и воровство продолжится.
Парни затихли и напряженно стали переглядываться.
