так долго, что начинает его контролировать. Он улыбнулся и ничего не ответил Мэдж.
Со стуком и скрежетом на засыпанную гравием парковку рядом с домом въехал фургон.
— Ну и ну, а ведь это Уазо! — Мэдж была в восторге. — Приехала, да еще ночью. Интересно, зачем. Она ведь вас терпеть не может.
— Ничего подобного, она невольно восхищается мной, только выражается это в грубой форме. Ничего больше.
От удивления Мэдж крякнула в ответ. Никаким словом невозможно описать странный звук, который у нее вырвался.
— Простите, некрасиво получилось, — прочистив горло, сказала она.
— Ты здесь, слуга Господа? — крикнула Уазо, стоя у открытой двери своего причудливо раскрашенного фургона. Чего здесь только не было: знаки зодиака, планеты, змеи, аллигаторы, объявления о терапии для животных и о других услугах, которые оказывала Уазо. Читая надписи на фургоне, мир мог узнать, что «Никто не умеет так оплакивать умерших, как Уазо», а также прочесть такие замечательные предложения: «Ваши похороны — это мои похороны», «Позвольте мне спеть для ваших усопших, чтобы им легче было отправиться в рай или туда, куда они направляются».
— Привет, Уазо, мы здесь, около азалий, — позвала ее Мэдж.
Уазо была известным человеком в городе. Она могла помочь в беде с помощью колдовских заклинаний, или, как она их называла, молений. И в случае крайней необходимости могла подключить немного вуду. Все это заставляло ее относиться к Сайрусу с некоторым подозрением. Уазо предпочитала соблюдать дистанцию. Но в этот раз она сама нарушила то, что Сайрус называл неписаным законом, и обратилась к нему за помощью. Или просто переусердствовала, устроив комедию.
— Она сама разукрасила свой фургон? — прошептал Сайрус.
— Конечно сама. На другой стороне фургона — реклама логотипов для автомобилей. Она использует аэрограф. Уазо не верит всем этим современным компьютерным штучкам и пленку не использует.
— Правильно! Не верю и не использую, — подтвердила Уазо, хотя, казалось бы, никак не могла услышать, о чем шептались Сайрус и Мэдж. — Вдохновение, интуиция и неукротимый талант, только так можно превратить автомобиль в движущуюся рекламу!
— Добрый вечер, Уазо. Рад вас видеть.
— Нечему радоваться, Сайрус, но, все равно, спасибо. Я от ужаса холодею, когда сюда прихожу. — Уазо кивнула в сторону церкви. — Защитите меня, святой отец. Не дайте духам унести меня.
— Каким духам, Уазо? О чем вы говорите? — Сайрус покачал головой. — Зайдете?
— Я? Нет-нет. Я и так перепугалась незнамо как, что приехала сюда.
Мэдж поперхнулась и попыталась забрать Милли, которая удобно устроилась на плече Сайруса и вылизывала ему ухо. Но Милли, ускользнув из рук хозяйки, вернулась к Сайрусу и уселась у его ног, глядя ему в глаза с самоуверенностью всеми любимого существа.
— Вы только посмотрите, что вытворяет! Мэдж, ты приводи ее ко мне, и поскорей, — возмутилась Уазо. — Она не умеет с людьми общаться. Ничего хорошего.
Сайрус, стараясь не рассмеяться, двинулся в сторону дома.
— У меня есть хорошее вино, пойдемте, я вас угощу, — обратился он к Уазо.
— А это не то вино, которым вы всех поите под крики и вопли? — Уазо указала рукой на церковь.
— Эту бутылку я еще не открывал, — спокойно ответил Сайрус.
— Тогда хорошо. Теперь стойте, божий человек, — скомандовала Уазо.
— Ну что, Уазо, что теперь? — Сайрус остановился, а Милли, снова усевшись у него на плече, продолжала сосредоточенно вылизывать ему ухо.
— Вы все еще водите эту мерзкую старую «импалу», так?
— Да, вожу.
— Так вот, тот, кто себя уважает, не сядет за руль старой красной «импалы»-универсала с погнутой рамой.
Много лет назад Сайрус, возможно впадая в грех упрямства, решил, что будет ездить на своей старушке «импале» до тех пор, пока она не развалится на части.
— У меня есть отличное решение, — сказала Уазо. — Вы тут восхищались моей машиной. И то скажу, отлично я ее разукрасила. Могу так же вашу «импалу» расписать. Можно закрепить рамы по бокам — и менять объявления время от времени. Я сделаю постеры. Там можно написать, когда вы проводите свои «моления» и…
— «Бдения», — закончила Мэдж.
— И увидите — народ к вам повалит! Каждое воскресенье будет не протолкнуться. И деньги потекут рекой! И громкоговоритель установим на крыше — будет на весь город вещать: «Лучшие пончики и кофе в городе!», «Приходите с нами поболтать!», «Каждый вечер — лотерея! Большие выигрыши!». — Не услышав восторгов в ответ, Уазо пожала плечами. — Говорю же вам, сделайте, как советую!
Сайрус усмехнулся. Конечно, он просил совета в небесном департаменте, но не такого же!
Сайрус направился на кухню, стараясь не уронить сидящую на плече Милли и бормоча про себя молитву. При свете дня из большого кухонного окна была видна заводь и большая лужайка с бронзовой скульптурной группой, изображавшей танцующих женщин с развевающимися косами, — даром прежнего хозяина дома. Со скульптурой было связано множество историй, и никто не решался ее убрать. В этот вечер статуи были «украшены» очками-крабами с нарисованными на них жутковатыми голубыми глазами Автором этой выходки был Озэр Дюпре, который полдня работал смотрителем и сторожем у Сайруса и Хоумера Тревора. Шутником Озэра назвать было никак нельзя, но уж очень ему хотелось досадить своей супруге, Лил, которая вела у Спайка хозяйство.
Сайрус достал бутылку и вынул пробку, не снимая Милли с плеча, а Мэдж принесла стаканы.
Все трое расположились за большим дубовым столом, стоящим у окна кухни, Сайрус разлил вино, а Уазо с удовлетворением причмокнула. Сделали по глотку, и прежде, чем поднять стаканы во второй раз, Уазо сказала: «За тех, кого нет с нами!»
Сайрус осторожно снял Милли с плеча и посадил на колено, где она тут же свернулась в пушистый меховой клубок.
— Почему вы молитесь за отсутствующих? — спросил он.
— Я не молюсь. Я выпила за них. Я не хотела приходить сюда — но у меня есть долг перед теми, кого я люблю. И я вам доверяю. — Уазо перешла на шепот. Она тряхнула своими роскошными черными вьющимися волосами, и Сайрус подумал, что, несмотря на эпатаж и порой шокирующее поведение, Уазо была очаровательной женщиной.
Мэдж отставила стакан в сторону и встала.
— Я должна еще кое-что сделать, прежде чем поеду домой в Роузбэнк.
— Ты не должна. И дом твой здесь, — ответила Уазо, — Роузбэнк — это место, где ты хранишь свои вещи и спишь. Грустно — такая красивая женщина связала себя тем, чего быть не может. Может быть, кто- то, если он настоящий мужчина, разбудит наконец твои чувства, заставит тебя сказать о них и сделает, наконец, то, чего он давно хотел.
Не глядя на женщин, Сайрус вертел в руках свой стакан с вином. Если бы здесь не было Мэдж, он бы одернул Уазо, которая давно вышла за допустимые рамки. Но Мэдж сидела рядом, и ему не хотелось огорчать ее еще больше.
— Мэдж, не уходи, пожалуйста. — Тон Уазо был мягким и просительным. — Мне много чего надо сказать, и мне нужна помощь женщины. По правде сказать — мне нужен переводчик — боюсь, Сайрус не поймет меня.
Мэдж опустилась на стул и сидела не поднимая глаз. Краска стыда до сих пор не сошла с ее лица, и румянец делал женщину еще красивей. Она была красива, но даже се лучший друг не подозревал о том, насколько уникален се внутренний мир. И доступа туда у него не было.
— Я страшно боюсь, — продолжала Уазо, — Лил здесь нет?
Уазо оглядела старомодную кухню с таким подозрением, будто Лил Дюпре могла прятаться в одном из больших громоздких белых буфетов.
— Ее нет, — ответил Сайрус, — она никогда не бывает здесь по вечерам.
— Вот и хорошо, — Уазо провела по лбу тыльной стороной ладони, — ненавижу сплетни, вы
