Словно отражения в двух зеркалах, четверо мужчин на крыльце и трое нас в коляске переглянулись между собой в ошеломлении. Мы столько всего напридумывали, чтобы попасть внутрь и выяснить, нет ли там малышки Линаресов, что столь открытое приглашение было как удар под дых.
— Надеюсь, им достанет благоразумия не пить его, — вот все, что получилось сказать у меня.
Сестра Хантер замерла в проеме, дожидаясь ответа; наконец Люциусу удалось выговорить что-то вроде:
— Мэм, не знаю, действительно ли вы понимаете сущность…
— Детектив-сержант, — ответила она ему тоном, с одной стороны заботливо-материнским, но в то же время — не лишенным прежней игривости. — Мне, как, я подозреваю, вам известно, за последние годы выпало достаточно бед, чтобы не гадать относительно сущности вашего дела — она никак не может оказаться радостной. Я просто предлагаю разрешить его настолько цивильно, насколько это возможно. Всего-то.
Люциус очумело взглянул на доктора, который с каменным лицом оценивал происходящее. Затем доктор пожал плечами и кивнул детектив-сержантам, словно говоря: «Ну если ей так хочется облегчить нам задачу…»
— О боже, — прошелестела мисс Говард. — Они действительно заходят.
Четверо наших друзей один за другим начали растворяться внутри; последним заходил доктор. Когда он переступал порог, сестра Хантер коснулась его плеча, обратившись к нему с прежним неподдельным благоговением в голосе:
— Э-э, гм… доктор?
Он обернулся, а женщина в этот момент внезапно глянула прямо на нас в коляске; не просто в нашу сторону, нет — прямо
— Вы не желаете пригласить в дом остальных ваших друзей? Мне бы не хотелось казаться невежливой…
На миг взгляд доктора, захваченного врасплох, действительно метнулся к нам; но уж на такой ерунде его подловить даже на долю секунды едва ли было кому-то под силу.
— А… — буркнул он. — Нет. Не думаю. Видите ли, это мои слуги. С ними все будет в порядке.
Сказав так, он скрылся внутри.
Сестра Хантер окинула взором улицу и реку за ней, после чего глянула на восток. Подняла руку и вроде как помахала кому-то вдалеке. Затем вновь перевела взгляд на нас, оставшихся в коляске:
Куда-то подевалось все радушие и благоговение; впервые я смог увидеть в этих золотистых глазах неумолимую, даже убийственную жестокость. Одного их вида оказалось бы достаточно, чтобы мне стало не по себе; но, когда я взглянул на тот квартал, что расстилался перед нашим экипажем, заинтересовавшись, кому или чему могла махать рукой сестра Хантер, легкое беспокойство стремительно обернулось более ощутимым страхом.
В нашу сторону характерной упругой походочкой «чумовых» двигались несколько фигур: один взрослый, остальные пацаны, может, на пару лет постарше меня. Мужик был средних размеров, из эдаких разбитных крепышей, малые же — все в каком-то рванье — недвусмысленно размахивали палками и старыми топорищами, не оставляя сомнений в том, что все это время они искали, где б тут можно было нарваться, и вот наконец нашли. Когда они подошли ближе, я разглядел лицо мужика — болезненную перекошенную ухмылку, сумасшедшие сияющие глаза, — и тут меня прошиб холодный пот, когда я понял, что знаю его:
Это был Динь-Дон, накокаиненный до того, что весь искрился, — таким я его еще не видел. Пацаны, трусившие следом, тоже были хороши дальше некуда. И все они пялились ровно на нас тем же манером, что и сестра Хантер, и физиономии их не сулили ничего хорошего.
Я прянул назад и открыл рот, чтобы подать сигнал тревоги; но оттуда почему-то вылетело только:
— Едрить, — и все.
Глава 17
Кто это? — спросила мисс Говард. Вырвавшаяся из моих уст вульгарность вынудила ее оторваться от созерцания Хантер и обернуться ко мне.
— Приятели твои, Стиви? — поинтересовался Сайрус крайне безмятежно; только латунный кастет, обыкновенно покоившийся в кармане, сам собой перекочевал в его правую руку. Которую он мгновенно убрал с глаз долой.
— Да не совсем, — отозвался я. — Хоть эту скалящуюся обезьяну впереди я знаю. Его зовут Динь- Дон — заправляет пацанами у Гудзонских Пыльников.
— А вот зовут, мисс, — сказал я. — И уж черепушек с его звона достаточно понатрескалось.
— Но чего же им от
— Не знаю, — ответил я, — но мне показалось, что эта Хантер им знак подала. В общем, чего бы тут ни заваривалось, мисс Говард, а лучше вам свою батарею наготове держать.
Пыльники меж тем приближались, а полоумная Динь-Донова ухмылочка — в которой столько разных дам (и среди них, похоже, Кэт) находили необъяснимую притягательность, — стала еще шире, когда он узрел в коляске меня. Я попытался оторвать взгляд от него, следить за остальными; но тройка других нацелилась на Фредерика, и такой от них злобой веяло, что я разом проглотил весь свой ужас и, не успела вся братия окончательно до нас добраться, выскочил из коляски и метнулся к мерину взять его под уздцы.
Динь-Дон остановился прямо напротив меня, уперев руки в бока, а Сайрус, который тоже выбрался наружу, аккуратно обошел Фредерика со стороны тротуара.
— Они говорили мне, что это правда, — расхохотался Динь-Дон, и глаза его с каждой минутой становились все безумнее. — Мне говорили, что так и есть, а я не верил — чтоб Стиви-Свисток да на посылках! Ну как оно тебе, Стиви, хорошо ковыряется в дерьме-то конячьем?
Я покосился на его дружков.
— Да уж получше, чем в твоем, — бросил я, на что пара его приятелей с палками качнулась ко мне.
Но Динь-Дон развел руки, останавливая их, и расхохотался:
— Базарил ты всегда по-крутому, Стиви. А уж как до куска трубы добирался, так и за базар мог ответить, как крутой. Я… э-э… только вот думаю, где ж ты сейчас трубу себе искать будешь?
Но не успел я ответить, как по другую сторону головы Фредерика вырос Сайрус.
— Ему труба не нужна, — произнес мой друг, не вынимая правой руки из кармана. — Может, скажешь, чего тебе надо?
Секунду тот изучал Сайруса, после чего оскал его разъехался еще шире.
— Какой здоровый ниггер, Стиви, — усмехнулся Динь-Дон. — Чё за обезьянник, где
— Чего
Улыбки на лицах Пыльников принялись таять, и расстояние между нами сократилось еще на пару шагов.
— Вопрос такой, Свисток, — ответил Динь-Дон, — чё тут надо
— Тебе