Ах, в объятьях моих я терял их немало,
только ты — ты вечно рождалась сначала,
я не коснулся тебя, оттого ты — моя.
Перевод А. Биска
VI. МОЛИТВА ЗА СУМАСШЕДШИХ И ЗАКЛЮЧЕННЫХ
Вы, от которых Суть
свой исполинский лик
отвернула, пусть кто-нибудь,
кто в судьбу вашу вник,
молится ночью, чтоб час
ваш, наконец, прошел,
легок или тяжел,
он все, что есть у вас.
Лаской рассечено
поле ваших волос,
ибо расточено
все, что вашим звалось.
Стук сердца — дурная весть,
вверенная дверям;
лучше не знать матерям,
что оно еще есть.
Одна средь черной листвы
луна пролагает путь,
как будто успели вы
к ней прильнуть.
Перевод В. Микушевича
VII. МУЗЫКЕ
Музыка: дух изваяний. А может быть:
тишь картин. Ты — язык, где кончается
речь. Ты времени
отвес на пути, где сердца погибают.
Чувства — к кому же? О! Ты странствие
чувств, но куда? — в пейзаж еле слышный.
Ты, музыка, чужеземка. Ты — выросший
из нас сердечный простор. То сокровенное,
что, нас превзойдя, рвется наружу:
священным прощаньем,
в час, когда нас нутро обстает
далью затверженной, изнанкой
воздуха:
чистой,
огромной
и уже нежилой.
Перевод С. Петрова
VII. К МУЗЫКЕ
Музыка; статуй дыханье. Иль, может быть,-
молчанье картин. Язык, при котором
уж нет языка. Ты — время,
ставшее вертикально к биению сердца.
Ты — чувство — к кому? О, чувств превращенье —
во что? В ландшафты для слуха.
Ты — отчужденность, ты — выросшее за наши
пределы
пространство сердца. Заветное наше,
нас переросшее, из нас исторгшееся,
святое прощанье:
когда душевное нас окружает,
как привычная даль, как изнанка
воздуха:
так чисто,
огромно,
незаселимо.
Перевод Т. Сильман
VIII. КАРЛУ ХАЙДТУ
Так я иду, все проще и все зрячей,
сквозь мир в его явленье непростом;
уже предметы, лиц своих не пряча,
зовут меня и молят об одном:
