серьезных просчетов, допущенных в процессе разработки.
По приблизительным оценкам, дальность полета «Фау-1» составляла от 180 до 200 километров, а «Фау-2» – от 250 до 300 километров. Продолжались работы по увеличению дальности до 800 километров, а если позволит время, и больше. Предполагалось сначала использовать ракеты «Фау-1», а позже «Фау-2». Время пуска держалось в строжайшем секрете. Стартовые позиции «Фау-1», внешне напоминавшие хозяйственные постройки, были разбросаны между Кале и устьем Сены.
Вражеская агентура, естественно, очень скоро обнаружила активизацию действий на побережье, и воздушный флот союзников подверг бомбардировке этот участок. Огромный комплекс для запуска «Фау-2», как и следовало ожидать, стал отличной мишенью для авиации противника. После некоторых неудачных попыток командование Западного фронта вышло с предложением внести изменения в конструкцию пусковых установок, чтобы они имели более простой и естественный вид и не привлекали внимание противника. Гитлер согласился с внесенным предложением, и проектировщики разработали новую конструкцию пусковых установок. К началу вторжения в 1944 году на участке между Кале и Гавром располагалось более восьмидесяти позиций для запуска «Фау-1».
Вновь встал вопрос о властных полномочиях. За «Фау-1» стояло люфтваффе, а за «Фау-2» – служба артиллерийско-технического снабжения армии. За строительство позиций отвечала организация Тодта, а тактическое руководство осуществляло командование Западного фронта. Когда осенью 1944 года «Фау-2» были в определенной степени готовы к применению, рейхсфюрер СС Гиммлер забрал у армии руководство разработкой и испытаниями «Фау».
Рундштедт крайне осторожно высказывался в отношении нового оружия. Он считал, что «Фау», безусловно, нанесут врагу серьезный ущерб, но едва ли окажут решающее влияние на ход войны. Кроме того, ракеты «Фау-1» были еще не до конца отработаны, и случалось, вместо того чтобы лететь в западном направлении, разворачивались в воздухе и приземлялись… в Бельгии! Сказывались ошибки, допущенные при конструировании приборов наведения. Но сильнее всего Рундштедта беспокоило то, что в результате возросшей активности противника в воздухе больше страдают войска 15-й армии, чем находящийся в Англии противник. Рундштедт старался получить по возможности обширную информацию в отношении этого нового, сверхсовременного оружия от сотрудников специального штаба, находившегося под его командованием. «Фау-1» была впервые применена в ночь с 12 на 13 июня 1944 года, а «Фау-2» – осенью 1944 года. Для использования этих чудо-ракет требовались специально обученные военные формирования.
По случайному стечению обстоятельств дата первого пуска по приказу Гитлера выпала на 6 июня, как раз на тот день, когда началось вторжение. Стартовые позиции для «Фау-2» располагались вблизи Арраса, между городами Кан и Сен-Ло, а впоследствии – в Голландии.
В старой германской армии практиковалась система приказов и директив. «Директива» не являлась приказом в чистом виде. С помощью директив Верховное командование доводило до командующих информацию о назначениях, намерениях и основных концепциях планируемых операций. Такой была общепринятая практика во времена Мольтке и Шлифена, и германский Генеральный штаб не пренебрегал этой традицией в 1914-м и в 1939 годах. Директива учитывала срок службы, занимаемое положение, опыт и независимость командующих. Она оставляла свободу в выполнении операций, в зависимости от ситуации.
Все изменилось с того момента, как Гитлер взял на себя командование сухопутными войсками. Теперь он отдавал детальные приказы лично или через свой штаб, не обращая внимания на чин командующего, будь он фельдмаршалом или полковником. Уже в 1943 году Рундштедт предвидел, что у него будут связаны руки, если противнику удастся произвести высадку. Он понимал, что ему не удастся самому принимать решения, как он это делал все пятьдесят лет службы, а придется по любому вопросу, даже самому незначительному, обращаться к Верховному главнокомандующему. Он настаивал на предоставлении свободы действий и требовал подробнейших «директив» от Верховного командования. Но все было тщетно.
Со своей стороны Рундштедт принял необходимые меры. Он отдал приказ, согласно которому следовало систематически сообщать о всех «узких местах» во вверенной ему зоне действий. С этой целью во всех находившихся под его командованием армиях были сформированы специальные штабы, состоявшие из офицеров армии и флота и люфтваффе, инженеров организации Тодта, саперов, артиллеристов. Все штабы возглавлялись армейскими генералами.
Отчеты предоставлялись на рассмотрение командующим армиями, которые затем, с комментариями, передавали их Рундштедту. С целью предоставления наиболее точной информации штабы проводили письменные опросы и при каждом удобном случае инспектировали различные участки огромного фронта.
К разряду наиболее важных проблем относились следующие:
1. Состояние, боеспособность, численность, оснащенность и уровень организации и обученности войск.
2. Степень готовности к боевым действиям, полная или условная. Готовность к наступлению или только к обороне.
3. Степень готовности постоянных и временных береговых укреплений.
4. Осуществление взаимодействия трех родов войск.
5. Обеспечение фортификационных сооружений боеприпасами, провизией, водой, медикаментами и тому подобным.
6. Наличие связи между всеми составляющими.
7. Перечень мер в случае высадки парашютистов в тылу.
8. Готовность резерва в случае необходимости быстро оказаться в нужном месте.
Военные командующие в Париже и Брюсселе, которые, как известно, не подчинялись Рундштедту, потребовали провести проверку готовности к обороне в их зонах. Для этой цели были выделены офицеры из штаба Рундштедта; они должны были не только провести проверку, но и выявить «слабые точки», которые можно исправить по ходу дела. Результаты проведенных исследований были вручены Гитлеру.
В конце весны Рундштедт по собственной инициативе уведомил штаб вермахта, что в связи с ухудшением ситуации в целом Италия может перейти на сторону союзников. Свои соображения Рундштедт изложил в форме телеграммы, направленной в Ставку фюрера. Письменного ответа не последовало, но в ходе телефонных переговоров эта тема обсуждалась членами штаба Рундштедта и штаба вермахта.
После окончания войны в Африке страны оси оказались в невыгодном положении. Союзники высадились в Сицилии. Было ясно, что они пересекут Мессинский пролив. Итальянцы сражались весьма неохотно; немецких частей в Италии было слишком мало, и вся надежда зиждилась на том, что итальянцы, по крайней мере, будут энергично защищать свою страну. Но, как оказалось, это мнение было ошибочным. Ширился протест влиятельных кругов против Муссолини. Большинство итальянского офицерского корпуса, особенно армейского, не делало тайны из своей преданности королю.
Германия уже не могла оказывать Италии серьезную помощь ни в промышленной, ни в военной сферах. Итальянцам пришлось пережить потери в Африке, а теперь перед ними появился враг, готовящийся напасть на их страну с юга. Рундштедту уже давно стало ясно, что Италия примет сторону союзников, и это приведет к самым серьезным последствиям для командования Западного фронта. Над его зоной на французском Средиземноморском побережье нависла угроза с юга. Если союзники захватят север Италии, они окажутся в тылу западной обороны. С авиабаз, расположенных в долине реки По, их эскадрильи будут свободно действовать против Германии, а с юго-востока – против Франции.
Рундштедт был практически уверен, что союзники не станут медленно, шаг за шагом завоевывать Италию с помощью примитивных фронтальных атак, а высадятся в Генуэзском или в Венецианском заливе и нанесут удар не только по Италии, но, косвенным образом, по жизненно важным точкам зоны действий командования Западного фронта и, следовательно, Германии. Понятно, что подобный план должен был рассматриваться в штабе союзников, но, вероятно, существовала какая-то веская причина, по которой этот план не был приведен в действие; но ведь в 1943 году Рундштедт не знал планов союзников. Как бы там ни было, но Италия удерживала Сардинию, Корсику и Средиземноморское побережье, а следовательно, могла сокрушить западную оборону ударом с юга. Проблема состояла в том, что южное побережье, захваченное в ноябре 1942 года, фактически не было укреплено; планы строительства укреплений находились в стадии
