работать изо всех сил от рассвета до темна. Он будет целыми днями таскать сосуды с водой и поливать поле, и если даже случайно увидит козла, топчущего пшеницу, то все равно он будет продолжать работу, как ему было приказано, несмотря на то что урожай, на который он затрачивает столько сил, уничтожается на его глазах. Он такой медлительный и такой толстый, что и слова из себя не выдавит. Даже его жена, наверное, не знает, что он умеет разговаривать.
– Но пусть тогда Антеф идет в армию, а Рамзес останется, если ты его так любишь.
– Увы! – отчаянно закричал несчастный отец. – Я не могу. Я искал Антефа среди новобранцев, но он исчез.
Он начал причитать снова, в то время как рассказчик, душа которого окаменела к бедствиям других людей, был занят мыслями о своих собственных несчастьях.
– Мы ничего не сможем сделать, – предположил он, – если оба будем горевать. Кроме того, у нас есть день и даже два, чтобы придумать план, прежде чем молодых людей отправят к фараону.
Керес приободрился, охотно поверив словам рассказчика.
– Нам будет легче что-нибудь придумать, если мы поедим и отдохнем, – согласился он. – Идем ко мне, и жена Антефа приготовит нам поесть, ей незачем идти на площадь.
Дом Кереса ничем не отличался от других домов в деревне, разве что размерами. Он был построен из кирпича-сырца и состоял из двух комнат с потолком настолько низким, что высокий человек мог легко просунуть голову через пальмовые листья, служившие крышей. Невзрачная маленькая фигурка бога Бэса, покровителя земледельцев, приносящая удачу, усмехалась с крошечной подставки, прикрепленной на одной из стен. Кроме этого, в передней комнате стояли кувшин с зерном, камень для размалывания зерен и некоторая домашняя утварь, а также лежало несколько циновок, на которых спали, с краями из колючек, чтобы скорпионы не могли залезть на них. Во дворе лежала обычная куча топлива – брикеты из высушенного коровьего навоза, а несколько пыльных кустов и раскидистое дерево защищали дом и двор от солнца.
Жена Антефа с двумя маленькими мальчиками, цепляющимися за ее юбку, вышла из внутренней комнаты с едой и сосудом из кожи, в котором было пиво. Она сутулилась от тяжелой работы подобно всем женщинам деревни, но ее уверенный взгляд говорил о еще неисчерпанной юной силе.
– Вы слышали что-нибудь об Антефе, мой отец? – спросила она тихим, чистым, но удивительно твердым голосом.
Керес пожал плечами:
– Никто не видел его с тех пор, как он пошел поливать поле перед рассветом.
– Поливать поле! – воскликнул рассказчик, приободрившийся после того, как немного поел. – Уж не Антеф ли тот большой человек с кривыми зубами? Тогда это он лежит в илистой канаве недалеко от сосудов. Он в безопасности в тени нависающих кустов лопает мой хлеб и сыр и ни в чем не нуждается.
Женщина ничего не ответила, а лишь поднесла руку к лицу, ловя ртом воздух. Керес же быстро вскочил на ноги.
– Тогда все хорошо! – злорадно воскликнул он. – Мы пошлем солдат, чтобы они привели Антефа, и мой брат сможет освободить Рамзеса!
– Нет! – Внезапно большая и мощная женщина бросилась к двери и заняла воинственную позу, готовая к борьбе с любым, кто попробует пройти.
Старый Керес беспомощно посмотрел на нее и изумленно сказал:
– Научите меня, как вразумить женщину, которая родила сыновей мужчине! Как она может заботиться о таком воле?
– Даже вол может быть предан! – кричала женщина. – Разве надо продавать его мяснику, даже в случае острой необходимости?
– А разве глупое бессловесное животное лучше, чем сын – любимец дома? – резко возразил Керес, делая нерешительный шаг к ней, но торопливо отступил, когда женщина подалась вперед. – Поговори с ней, старик, – умоляюще сказал он, – и прикажи ей выполнять свои обязанности, напомни ей, что она должна повиноваться старшим в доме.
Рассказчик, тщательно разжевывая твердый, как кирпич, кусок хлеба, сделал знак, что его рот полон и он не может ответить, а сам в это время торопливо раздумывал, что сказать. Это было правило, от которого он никогда не отступал во всех спорах, чтобы не нажить себе врагов, а в лучшем случае – выйти победителем. Он не мог поссориться с Кересом, потому что последний был влиятельным человеком в деревне и мог запретить ему приходить в эти места. С другой стороны, два старика не могли тягаться с такой женщиной, даже если они все еще не оставили мысль о возможности бороться. Он вздохнул, в тысячный раз убедившись, насколько тяжела старость.
– Пусть женщина сначала скажет, – наконец вымолвил он в надежде, что ее гнев перейдет в слезы или бессвязные слова. Однако его надежды не оправдались, и он удивился ее самообладанию.
– Именно ты, старый Керес, выбрал меня, – заговорила она вызывающе, – сообщив моему отцу, что Антефу нужна такая женщина, мудрости которой хватит на двоих. Поэтому теперь позвольте мне говорить за Антефа, больше ни на что не годного, как выполнять простую работу, которой он занимается всю свою жизнь. Если ты позволишь взять его в солдаты, то его будут бить каждый день, пока он не умрет. Он будет подобен животному, которое не знает, что от него хочет хозяин.
– Возможно, ты права, – прервал ее Керес, – и я сожалею об этом. Однако Рамзес тоже умрет, если не от палки, так от жажды в пустыне, или от мора, или от руки врага. Так как я – отец этих двух молодых людей, то их жизни принадлежат по справедливости и мне. Именно поэтому я должен спасти того, в ком мы больше нуждаемся.
– Пусть боги рассудят! – воскликнула женщина, стоя у двери. – Почему же тогда не Рамзес вышел рано утром, если боги хотели спасти его жизнь? Давай положимся на волю богов!
– Воля богов! – повторил рассказчик с любопытством. – Это – прекрасная фраза и достойна женщины, которая должна быть мудра за двоих. Но а теперь боги изменили свое решение и послали меня к этому дому с новостями об Антефе? Разрешить такой спор – слишком трудное дело для моих старых мозгов.
Женщина ничего не ответила на это, а лишь встала у двери, широко расставив ноги, показывая тем самым, что не намерена менять своего мнения. Рассказчик решил попробовать другой путь.
– Давайте подождем до утра, – предложил он миролюбиво, – и обдумаем этот вопрос. Если завтра мы не сможем прийти к общему мнению, то у нас еще будет время, чтобы обсудить это, прежде чем солдаты уведут наших мужчин.
– Тогда я буду спать у двери, – подозрительно ответила женщина, – а вы вдвоем ложитесь во внутренней комнате.
Внутренняя комната оказалась еще меньше, чем передняя, и к тому же большую часть помещения занимал закопченный очаг, в котором женщина готовила еду. Тем не менее там хватало еще места для циновок. Комнату освещала сильно дымившая лампа, от которой шел отвратительный запах. Из-за тусклого, мерцающего света маленькая комната напоминала тюрьму, особенно для стариков, которые не могли забраться на террасу на шаткой крыше. Крошечное окошко, скорее напоминавшее отдушину, было слишком маленькое, чтобы через него вылезти. Рассказчик задержался у кувшина с водой и, зачерпнув рукой воды, охладил свое разгоряченное лицо. Он оторвал луковицу от заплетенной луковичной вязанки, проходя мимо нее, и прилег рядом с Кересом, который бросился на циновку в глубоком отчаянии.
– Эта мудрая женщина – всего лишь дура, – сказал рассказчик высокомерно, – она думает, что может сравнивать свой деревенский ум с моим.
Керес хотел что-то сказать, но рассказчик резко оборвал его, приложив руку к губам.
– Тихо! – пробормотал он. – Разве ты не слышишь, что женщина подслушивает? Ты останешься здесь и усыпишь ее подозрения до рассвета. Что я должен передать твоему брату Камесу?
– Ах, если бы ты смог выбраться, – прошептал Керес, – я думаю, письмо самое надежное средство. И никто не должен узнать, что мой брат окажет мне эту услугу.
Рассказчик растерялся, услышав такое.
– А что, твой брат умеет читать? – возразил он.
– Конечно нет, – ответил Керес просто. – При солдатах имеются писцы, выполняющие эту работу.
Рассказчик не соглашался, уверяя, что письма могут затеряться.
– Не чаще, чем сообщения, – спорил Керес, – и они более секретные. И все же было бы лучше, если бы
