— По городу расхаживает убийца, который действует с помощью лука. Никого не ранило?
— Только слугу. Он чувствует себя хорошо, стрела попала ему в руку. Это он толкнул короля в сторону, прочь от опасности. Над стеной сада он увидел фигуру в плаще и с луком, приготовившуюся к выстрелу.
Криспин посмотрел на графин и кивнул. Простак. Вмешательство таких людей в королевские дела всегда приводит к пагубным последствиям. Пожалуй, еще немного вина отнюдь не помешает. Он плеснул себе в бокал и сделал хороший глоток. Утер рукавом край рта.
— Убийца скрылся?
— Помоги нам Бог — да. Исчез по ту сторону стены. Никто ничего не видел — ни стража, ни паж. Он словно растаял в тени двора.
— «В тени двора», — хмыкнул сыщик. — Интересно.
— Криспин, а откуда тебе известно про убийцу? Ты знаешь, кто это?
— Да, думаю, знаю. Но пока мало что могу рассказать.
Криспин заметил, что аббат разглядывает стрелы у него за поясом.
— Ты должен! Ты сообщил шерифу?
Криспин провел ладонью по стрелам, опустил руку.
— Нет. И не скажу.
— Раны Христовы! Почему же?
Бокал снова оказался у губ Криспина, и насыщенный вкус персика и цитрусовых обласкал его язык.
— У меня есть на то причины.
Николас опустил бокал и поднялся.
— Потому что ты хотел бы видеть короля мертвым?
Криспин прищурился поверх края бокала, допил вино, облизал губы и поставил бокал.
— Желал бы я видеть Ричарда погибшим от рук убийцы? Нет. Он мой король.
Николас покачал головой.
— Странное у тебя понятие о чести.
— Неужели странно защищать корону, а не того, кто ее носит? Если так, тогда… что ж, возможно, у меня действительно странное понятие о чести. «В основе управления обществом лежит справедливость».
— Аристотель мудр, как всегда. Намерения у тебя хорошие, но твоя философия неизменно причиняет тебе неприятности.
— Я не избегаю неприятностей, милорд аббат. «Неприятность» — так зовут моего небесного покровителя.
— В самом деле. Ты слишком много знаешь об этом деле, по моему мнению.
— Вы не доверяете мне, милорд?
— Доверяю, — Николас чуть задержался с ответом, и Криспин усмехнулся:
— Ясно. Даже мои друзья тушуются, когда речь заходит о моей репутации предателя. Что ж, мне и раньше доводилось с этим сталкиваться.
Широким шагом он направился к двери. Николас спросил вдогонку:
— А как твой французский курьер?
Криспин остановился и, не оборачиваясь, спросил:
— А что с ним?
— Ты, кажется, сказал, что его убили выстрелом из лука?
— Да. И между прочим, такой же стрелой. Я не считаю это совпадением.
Николас снова посмотрел на стрелы за поясом Криспина.
— Сын мой, не желаешь ли… не желаешь ли ты в чем-нибудь исповедаться? В чем-то… что таится глубоко в твоем сердце?
Криспин непроизвольно положил руку на стрелы, и жесткое оперение защекотало огрубевшую ладонь.
— Нет, господин аббат. Сегодня у меня нет в этом необходимости.
Он хотел было продолжить путь, однако аббат подошел к Криспину и положил ему на плечо крепкую ладонь. Криспин не поддался желанию сбросить эту руку. Николас желал ему добра. Но с другой стороны, ведь все желают добра…
Николас нетерпеливо запыхтел.
— Ты так просто и уйдешь, Криспин? Ведь ты, без сомнения, подвергаешься опасностям. Почему ты никогда не попросишь благословения, когда уходишь? Другие всегда просят. Это самое малое, что я могу тебе дать.
— Мне оно не нужно.
— Не нужно Божье благословение? Или ты в него не веришь?
— Разумеется, верю.
Криспин не договорил. Он не смог сказать, что не верит, будто заслуживает его.
Криспин слегка нагнул голову, и аббат благословил его без просьбы. Тень креста, начертанного в воздухе уверенной рукой монаха, осенила Криспина. Сыщик принял благословение молча и покинул комнату аббата.
Не оглянувшись на дверь, за которой скрылось озабоченное лицо монаха, Криспин целеустремленно зашагал по знакомой крытой галерее, мельком бросив взгляд на монастырский садик, где зелень пожухла, а трава пожелтела, — летнее цветение уступало место осеннему увяданию. Дойдя до конца галереи, Криспин увидел монаха у ворот, поблагодарил его кивком и покинул пределы аббатства.
Кристин до сих пор чувствовал во рту вкус аббатова славного вина, но не до конца утоленной жажде вполне был по силам бокал лучшей живительной влаги, какую подавали в «Кабаньем клыке».
После получасовой прогулки, потребовавшейся для возвращения в Лондон, Кристин свернул за угол у Гаттер-лейн и увидел таверну, что сразу подняло ему настроение. Но, несмотря на ранний час, оттуда выталкивали посетителей, и нелепость происходящего вызвала у Криспина сдавленный смешок.
Он понаблюдал за этим представлением, стоя на другой стороне улицы. Гилберт лично помог нежелающим преодолеть порог, сложил руки, огляделся и увидел Криспина.
— Эй! Криспин! — помахал он рукой, и сыщик перебежал к нему.
— Я испугался, что ты закрываешься.
— Не для тебя. Входи.
Криспин привык сидеть в пустой таверне, но так бывало обычно к середине ночи, а не дня. Нэд стоял в центре дымного помещения, со скорбным видом оглядывая пустые выщербленные столы. Он кивком поздоровался с Криспином, но улыбку выдавить не сумел.
Гилберт предложил Криспину его обычное место в дальнем от входа углу, и Криспин его занял.
— Судя по всему, ты о происшествии знаешь, — заметил Гилберт.
Тот кивнул. Когда Нэд принес полный кувшин и два кубка, то Криспин почувствовал себя как дома. Гилберт покачал головой, разлил вино по кубкам и подвинул один из них к Криспину.
— Как король?
— Он жив, — ответил Криспин, с жадностью выпил и налил себе еще. — Я начинаю бояться, что не смогу уделить преступнику достойного внимания.
Красный нос Гилберта навис над кубком.
— Ты уже знаешь, кто это сделал?
— Да. И вот у меня доказательство.
Он похлопал по стрелам за поясом.
Подошел, шаркая ногами, Нэд и положил на стол круглый хлеб. У Криспина заурчало в животе, и он понял, что не ел с тех пор, как рано утром позавтракал стряпней Джека. Он оторвал кусок хлеба и впился в него зубами. Прожевал, обмакнул остаток в кубок и принялся сосать сочащуюся вином мякоть.
— Тогда почему ты не пойдешь прямиком к шерифу?
— А я намерен идти иным путем.
— Я тебя не понимаю, Криспин. У тебя есть доказательство. Пусть шериф исполнит свой долг.
