выдающимся из всех фараонов». Пендлбари: «Первое восстание против установленного порядка… первый человек с собственными идеями, который пошел против всех традиций». Були: «…кто в XIV веке до н. э. постарался навязать монотеистическую религию народу, верившему в тысячи богов». Петри: «Великий лидер и мыслитель». Штейндорф и Силь: «…самая очаровательная личность, когда-либо занимавшая трон фараонов».
Не менее лестно отзывались о нем и другие египтологи: «…первый в мире идеалист», «сверхчеловек, обогнавший свое время…», «…наиболее выдающаяся фигура в ранней истории Востока», «первый в мире пацифист», «первый, кто дал миру принципы монотеизма…», «лишь фараон, человек божественного происхождения, мог совершить такую революцию…», «…восемнадцатая династия достигла своей вершины при чрезвычайно разумной, но, к несчастью, безрассудной реформе Эхнатона… В те времена быть умным и было все равно, что накликать несчастье, даже если этим умным был всемогущий царь».
Это – современные оценки Эхнатона. Однако при его жизни и в течение многих последующих веков враги предавали его анафеме, характеризуя двумя словами: «Бунтовщик! Еретик!»
Это были самые ужасные слова, которые жрецы Амона могли бросить в лицо своему правителю из Амарны.
Глава 12
ТЕНЬ НА СОЛНЦЕ
В ту ночь в 1361 году в Фивах, когда погребальная процессия с телом Аменхотепа III двигалась в Долину царей, в царском гареме красочного дворца на берегу Нила спокойно спал один, а может, и два маленьких принца. Вероятно, это были последние дети Аменхотепа от одной или двух «дополнительных» царских жен. Они были сводными братьями Эхнатона.
Этим двум детям суждено было сыграть важную роль в приближающейся драме.
По требованию Эхнатона, оба носили «солнечные имена», как и он сам, сменивший свое собственное имя. Старшего – Сменхкару – назвали в честь бога солнца Ра. Другого, новорожденного или даже родившегося после смерти старого царя ребенка, назвали Тутанхатоном в честь Атона. Именно его гробница будет найдена в XX столетии и прославит Египет XIV века до Рождества Христова. Вероятно, он был последним из детей Аменхотепа III.
Они не были детьми Тиу, но в Фиванском дворце о них заботились как о ее собственных детях. Они играли на тех же расписанных полах, где детьми играли Эхнатон и Нефертити, и со временем оба стали царями Египта.
Были ли их матери принцессами из Митанни, о которых так много написано в амарнских письмах и которых продолжали присылать в Фивы вплоть до смерти Аменхотепа III? Тиу дружелюбно участвовала в подготовке этих свадеб, которые были необходимой политической частью восточных традиций. Она явно была добра к вновь прибывшим и любила рожденных ими детей. Она могла проявлять терпимость, ее положение матери царя было непоколебимым. Тиу была великой женой и великой царицей, и именно ее сын сидел теперь на троне. А маленькие принцы, хотя и наполовину царской крови, могли стать большим благом для Египта, как было уже не раз. Поэтому мальчиков растили так, как приличествовало сыновьям великого умершего царя.
Как только старый царь был похоронен, у Эхнатона начались проблемы с родственниками из Митанни. Амарнские архивы забиты личной корреспонденцией из Месопотамии.
Вплоть до самой смерти Аменхотепа между царями Митанни и царской семьей в Фивах поддерживались родственные взаимоотношения. Отец Эхнатона был женат на принцессе Гилукипе, дочери принца Шуттарны из Митанни, который вместе с невестой прислал 317 придворных дам и значительное приданое – «десять пар лошадей, десять колесниц, тридцать евнухов» – и множество других даров, включая личные подарки для царицы Тиу. Это весьма необычно, но между царицей Тиу и митаннским царем существовала дружба (они обменивались письмами), что позволило предположить родственные взаимоотношения, которые так и не подтвердились. Затем Аменхотеп женился на Тадукипе, дочери Тушратты, царя Митанни, и в Египет было доставлено еще одно приданое. А во время последней болезни Аменхотепа, когда новость достигла Митанни, последний отправил в Египет священный образ богини Иштар.
Теперь вместе с напоминаниями обо всех дарах Тушратты, в виде невест и приданого, в Египет приходили письма с требованиями золота, которые царь Аменхотеп щедро удовлетворял. После смерти Аменхотепа царь Митанни развернул кампанию по получению аналогичных щедрот от Эхнатона, но последний не был заинтересован ни в митаннских невестах, ни в самом Тушратте. Первое письмо, полученное Эхнатоном от царя Митанни после смерти отца, прямо-таки сочилось лестью:
«Как только я узнал, что с моим братом Нимму-рией (так называли в амарнских письмах Аменхотепа) случилось неизбежное, я проплакал весь день. Я просидел день и ночь, не принимая ни пищи, ни питья, потому что я был расстроен. Я сказал: «Пусть бы лучше умер кто-нибудь другой на моей земле или земле моего брата, а мой брат, которого я любил и который любил меня, остался бы жив! Потому что наша любовь будет продолжаться на небесах, как она продолжалась на земле».
Затем, подходя к сути вопроса, Тушратта объясняет, что уверен в продолжении дружеских взаимоотношений между Митанни и Египтом, поскольку, как только он узнал, что сын Великой Супруги Тиу является царем, он воскликнул: «Мой друг не умер, так как страной правит его великий сын! Он не откажется от обязательств своего отца».
Но Тушратта обратился не к тому человеку. Тогда он написал Эхнатону о двух статуях, обещанных ему перед смертью Аменхотепом. Посланник Тушратты в Фивах видел две этих статуи и сообщил, что они сделаны из чистого золота. Но тут алхимия сыграла с ними злую шутку: когда статуи прибыли в Митанни, оказалось, что они вовсе не из золота, а из окрашенного в золотой цвет дерева.
На его жалобы Эхнатон не ответил.
Тушратта пожаловался царице Тиу. Хотя к тому времени она была вдовой и экс-регентом, он обращается к ней как к царице Египта и посылает привет от себя и своей жены Юни. Он умолял ее встретиться с сыном и уговорить его сохранить дружбу (имея в виду продолжение поступления золота). Тушратта напомнил ей о золотой статуэтке, обещанной ее мужем, и умолял убедить Эхнатона, что статуэтку необходимо послать.
Он написал Эхнатону, беря в свидетели Тиу: «…твоя мать Теи (Тиу) в курсе всех переговоров с твоим отцом. Никто, кроме нее, о них не знает».
Несмотря на то что у нас нет подтверждения вмешательства Тиу, этот обмен письмами свидетельствует о необычайном доверии, которое царственные супруги испытывали к своим женам Нефертити и Тиу.
В своем ответе Тушратте Эхнатон порицает царя Митанни за его жадность.
Может быть, египетский царь решил, что настало время положить конец бесстыдным родственным требованиям «золота и еще золота… поскольку это золото – как пыль в твоих землях». Он мог решить, что бесконечные подарки Египта Митанни напоминают взятки с целью сохранения мира, и какая необходимость ведущему государству мира платить дань вассальному государству? Мы так и не узнаем, что думал Эхнатон, когда позволил разрушиться дружбе, длившейся в течение трех поколений царей.
Размолвка по поводу двух статуэток бросила первую тень на солнце Амарны. Это была первая из известных ошибок в дипломатии Эхнатона, однако вскоре их количество разрослось до невероятных размеров. Тушратта был мелким царем, но Эхнатон нуждался в его дружбе, поскольку из Малой Азии пришли тревожные известия: хетты выступили в поход!
Хетты были самой могущественной нацией в Азии и единственными, кого боялись египтяне. Их царство, Великая Хетта, на востоке Малой Азии, было вторым по мощи после Египта. Две нации испытывали друг к другу ненависть со времен Тутмоса III.
До захвата гиксосов всемогущий Египет никогда не страдал от вторжений. Тутмос прогнал гиксосов и, чтобы закрепить победу, сильно наказал хеттов, бывших союзниками гиксосов. С тех пор Египет являлся неприступной крепостью. Хотя во время правления отца Эхнатона случилось небольшое волнение: принц Азиру, египетский вассал, но союзник хеттов, попытался разжечь восстание в Сирии, возможно ободренный сообщениями о сибаритском характере Аменхотепа Великого. Аменхотепа не обеспокоило это сообщение, он не отправился в поход против Азиру, а просто послал войска в Сирию, которые подчинили «взбесившуюся собаку», по крайней мере на какое-то время.
Как выяснилось, Азиру не упокоился, он сыграл важную тайную роль в новых волнениях, случившихся
