Спустя довольно продолжительное время доктор наконец убрал стетоскоп. Он что-то сказал женщине на ее наречии, затем повернулся и стал рыться в шкафу, стоящем за его спиной. Эдгар смотрел через его плечо на ряды аптечных склянок. Доктор заметил его интерес.
— У меня здесь почти все то же самое, что и у любого английского аптекаря, — сказал он, подавая женщине маленький флакончик с темной жидкостью. — Настойка Варбурга и мышьяк от лихорадки, пилюли Кокля и хлородин, пудра Гоа от круглых глистов, вазелин, мазь Холлоуэя, порошок Давера, лауданум от дизентерии. А еще вот это. — Он показал на ряд необозначенных флаконов с листьями и мутными жидкостями, расчлененными насекомыми и ящерицами, плавающими в настоях. — Местные средства.
Кэррол снова потянулся к шкафу и достал большую бутыль, заполненную какими-то травами и почти непрозрачным настоем. Он вытащил пробку, и комната наполнилась сладким запахом. Он запустил в бутыль пальцы, вытащил мокрую растительную массу и наложил ее на грудь ребенка. По его бокам потекли струйки воды. Доктор начал пальцами растирать настой по горлу и грудной клетке ребенка. Глаза у Кэррол а были полуприкрыты, и он начал что-то тихонько нашептывать. Наконец он открыл глаза, завернул младенца обратно в пеленки вместе с листьями и что-то сказал матери. Она встала и благодарно поклонилась, а потом пошла обратно сквозь толпу.
— Что с ним? — спросил Эдгар.
— Я думаю, чахотка. Тот маленький флакончик — противотуберкулезная микстура Стивенса, — ответил Кэррол. — Доставлена прямо из Англии. Я несколько сомневаюсь в ее эффективности, но у нас, к сожалению, нет ничего лучшего. Вам известно об открытиях Коха?
— Только то, что я читал в прессе. Но я ничего не могу сказать вам по этому поводу. Я знаю микстуру Стивенса только потому, что мы покупали ее для нашей горничной — у нее мать больна чахоткой.
— Этот немец думает, что нашел причину заболевания. Это бактерия, которую он назвал «туберкулезной палочкой». Но прошло уже пять лет. Как бы я ни старался следить за всеми новшествами, мы здесь в слишком сильной изоляции, и новости о достижениях науки сюда доходят плохо.
— А растение?
– Местные знахари называют его «махау ци». Это знаменитое снадобье качинов, и их травники берегут его от чужаков. Я долго убеждал их показать его мне. Я почти уверен, что это какой-то вид бересклета, хотя наверняка сказать не могу. Они пользуются им при многих болезнях, кое-кто верит, что излечиться можно, лишь произнеся слова «махау ци». Говорят, что он особенно хорошо помогает при заболеваниях дыхательных путей, а у этого ребенка кашель. На всякий случай я смешал его с мазью Холлоуэя. Я долго сомневался в травах, но потом мне все-таки начало казаться, что некоторые мои пациенты, принимающие их, действительно чувствуют себя лучше. Ну и еще молитвы.
Эдгар недоуменно уставился на доктора.
– Кому? — спросил он наконец. Но подошел очередной пациент, и доктор ничего ему не ответил.
Это был мальчик, прижимающий к груди левую руку. Кэррол пригласил Эдгара сесть на стул позади себя. Он потянулся к руке мальчика, но тот не дал доктору дотронуться до нее. Его мать, стоявшая позади, что-то резко сказала ему. Наконец Кэррол аккуратно распрямил руку мальчика. Три пальца на ней были почти оторваны, они болтались на изорванных связках, все в сгустках запекшейся крови. Кэррол осторожно коснулся раны, и мальчишка скривился от боли.
– Плохо, — пробормотал доктор и заговорил с женщиной на шанском языке. Мальчик начал плакать. Кэррол обернулся и сказал что-то Нок Леку, который достал из шкафа какой-то сверток и положил на стол. В нем были бинты, бандаж и несколько хирургических инструментов. Мальчик закричал.
Эдгар нервно оглядел помещение. Прочие пациенты оставались спокойны, безразлично наблюдая за происходящим.
Кэррол достал из шкафа очередную бутыль. Взяв руку мальчика, он растянул ее на расстеленной на столе ткани. Затем полил из бутылки на рану. Мальчик дернулся и закричал снова. Кэррол вылил жидкости еще и вытер руку тканью. Потом достал из шкафа пузырек поменьше и намочил густым настоем бинт, которым протер рану. И мальчик начал успокаиваться.
Доктор повернулся к Эдгару.
– Мистер Дрейк, я хотел бы, чтобы вы мне помогли. Лекарство должно немного снять боль, но он наверняка начнет кричать, когда увидит пилу. Обычно мне помогает санитарка, но сейчас она занята с другими больными. Конечно, если вы не против. Я просто подумал, что вам будет небезынтересно непосредственно ознакомиться с нашими методами и убедиться, как они важны для установления контактов с местным населением.
– С местным населением? — слабым голосом переспросил Эдгар. — Вы хотите сказать, что собираетесь проводить ампутацию?
– У меня нет другого выхода. Я видел, как из-за таких ран гангрена пожирает всю руку. Я хочу только отнять поврежденные пальцы. Рана на самой руке не выглядит глубокой. Хорошо было бы, если б у меня был эфир, но мой запас закончился как раз на прошлой неделе, и пока мне больше не прислали. Можно дать ему покурить опиума, но боль от этого не утихнет. Лучше постараться провести операцию как можно быстрее.
– Чем я могу вам помочь?
– Просто держите руку. Он маленький, но вы будете поражены, с какой силой он будет пытаться вырваться.
Кэррол поднялся, Эдгар тоже. Доктор осторожно взял руку мальчика и положил ее на стол. Он наложил на нее жгут выше локтя и жестом попросил Эдгара держать. Эдгар взялся за руку ребенка, но его действия показались ему грубыми и жестокими. Потом Кэррол повернулся к Нок Леку, кивнул ему, и тот нагнулся к мальчику и крепко скрутил тому ухо. Мальчишка завопил и здоровой рукой схватился за ухо, и, прежде чем Эдгар успел обернуться обратно к столу, доктор отхватил один, второй и третий пальцы. Мальчик ошарашено поглядел на них и снова начал кричать, но Кэррол уже заматывал окровавленную руку бинтами.
Утро заканчивалось. Больные один за другим занимали свое место на стуле, ожидая осмотра: хромающий мужчина средних лет, беременная женщина и женщина, которая не могла забеременеть, ребенок, у которого Кэррол определил глухоту. Трое были с зобом, двое — с поносом и пятеро — с лихорадкой, этим Кэррол поставил диагноз — малярия. У одного из больных он взял на анализ каплю крови, поместил на стекло и рассматривал теперь под маленьким микроскопом, ловя свет от окна.
– Что вы там ищете? — спросил Эдгар, которого до сих пор трясло после ампутации. Кэррол дал ему заглянуть в микроскоп.
– Видите эти маленькие кружочки? — спросил он.
– Да, множество.
– Это красные кровяные тельца. Они есть у каждого человека. Но если вы присмотритесь получше, вы сможете увидеть в них более темные штучки, похожие на крапинки.
– Ничего не вижу, — сказал Эдгар и разочарованно отстранился от микроскопа.
– Не переживайте, поначалу это трудно. До недавнего времени никто не знал, что это такое, пока один француз лет семь назад не открыл, что вызывают заболевание паразиты. Меня это очень заинтересовало, потому что большинство европейцев думают, что малярией заболевают от дурного болотного воздуха, отсюда и ее название — по-итальянски mala aria означает как раз «плохой воздух». Но когда я был в Индии, у меня был товарищ, индийский врач, он перевел для меня кое-что из индуистских «Вед». Там малярия называется «царем болезней» и приписывается гневу бога Шивы. А ее переносчиком «Веды» считают обычных москитов. Однако до сих пор никому не удалось обнаружить паразитов в москитах, поэтому наверняка мы пока ничего сказать не можем. А поскольку москиты обитают на болотах, эти два аспекта трудно разделить. Фактически вообще очень трудно выделить какой-то один источник болезни в джунглях. Бирманцы, к примеру, называют ее «хнгет пыхар», что означает «птичья лихорадка».
– А вы сами что думаете?
– Я ловил москитов, расчленял их, перетирал, разглядывал в микроскоп их внутренности, но пока ничего не нашел.
Кэррол дал больным малярией таблетки хинина и экстракт растения, которое, как он объяснил,
