Открытая педагогика

способен, что с ним придется разучивать роль. И стало очень скучно. А в итоге через некоторое время я сменил актера, хотя сам его выбрал, и до этого у нас с ним были хорошие работы. Я объяснил себе неудачу с Сергеем М. не бездарностью его, а очень неглубоким обучением. Его обучили играть формально, обучили поверхностному возбуждению. Внутренне он нацелен только на одно: играть. Получить текст и играть.

…Перечитываю разборы Эфроса — нет ни одного разбора «по действию». Хотя он и говорит о действенности, о том, что текст должен быть положен на действие, но, видимо, он имеет в виду «действие-жизнь». Во всяком случае, никакого такого «действия» в разборе «Месяца в деревне» нет.

…Я изобрел вот что: не просто читку (этакая «изба-читальня»), а читку с пространством, то есть, актеры читают текст и выполняют мизансцены автора, предложенные им перемещения и физические действия. Это другой прием, нежели просто читка, это фактически скрытая разведка телом. Я говорю, читайте слова. Актер читает. Но тут ведь он должен поеживаться от холода. Я говорю, читайте слова и поеживайтесь. Это, правда, не этюдный метод, но это, может быть, как раз прием физических действий. Итак, читать, выполняя ремарки пространства и физических действий, ходить, сидеть, нить молоко и т. д. Правда, «Двое на качелях» — это очень специфическая пьеса. Она с очень подробными авторскими, а фактически режиссерскими ремарками. Поэтому и оказался уместен метод читки с выполнением физических действий.

Во время работы над спектаклем «Двое на качелях» меня все время мысленно сопровождало и, надеюсь, питало творчество А. В. Эфроса. Я пытался соотносить с ним свой творческий и методический опыт, пытался определить, какую бы в данном случае он применил методику. Вот, например, его умение работать над спектаклем, предварительно письменно воссоздавая его — сцепу за сценой. Подражая А.В., я записал возможное начало нашего спектакля — семь начальных эпизодов.

1. Мы слышим в музыке нечто упругое, волевое, действенное, активное и т. д. Мы видим резкие определенные цвета — красный, синий, зеленый.

2. Слева выходит на сцену волевой человек. Но оказывается, что это лишь первое впечатление, будто он волевой. Он остановился растерянно и посмотрел перед собой довольно просительно, жалобно и недоуменно. Потом вроде бы опять воля, но затем топчется… вот снова воля — и снова растерянность… Он входит к себе в каморку, достает телефонную книгу, звонит… Не дозвонился, но доволен собой: ведь он позвонил, совершил маленький поступок. Он достает свой залежавшийся выходной костюм, расправляет его и через некоторое время звонит по телефону снова, уже более уверенно.

3. Когда он звонил в первый раз, справа как раз входила в свою квартиру девушка: «Сейчас, сейчас», — приговаривала она, но не успела. Огорчилась, но быстро пережила это маленькое огорчение, и вот уже включила музыку для настроения, переоделась, пошла на кухню.

4. На третий раз молодой человек дозвонился. Представляется. Пытается в разговоре быть легким, раскованным. Он, видите ли, хочет взять у нее ледник, о котором услышал от нее вчера на вечеринке. Но, увы, ледника уже нет, — девушка уже отдала его. Молодой человек не находит продолжения разговора, и вешает трубку.

5. Она тоже обескуражена — вышло нелюбезно с ее стороны.

6. Его настроение меняется, он зол на нее, на себя, он даже взбешен — элементарно не смог познакомиться с женщиной. Но все же виновата, — считает он, — именно она, тупая, прямолинейная, решила, будто ему и вправду нужен этот дурацкий ледник. Он злобно звонит ей еще раз, злобно молчит, а потом грубит и бросает трубку.

7. Однако она уже вступила в игру: она узнает у подруги его телефон, звонит сама… Теперь уже она настраивается на особый, как ей кажется, удачный, кокетливый тон, но ему теперь подавай простоту и естественность. Не вышло… Она прерывает разговор.

8. Но уже завязалось. Он звонит ей и искренне, подчеркнуто искренне предлагает вместе пообедать и пойти в театр. Она, чуть потянув, соглашается…

Перечитал. Коряво, и все не так человечно, как у автора.

…Полезно сравнивать себя с А. В. Эфросом… Кстати, нечто похожее на Эфроса в смысле режиссерской детализации во время подготовки к спектаклю делал, как помнится, и Марк Захаров: он писал режиссерские сценарии каждой сцены. Педагогика педагогикой, но готовиться к репетициям надо очень тщательно. Утверждение, что, мол, все основное делается режиссером на репетиции, — ведь полемическое, а я в это от долгого собственного повторения сам поверил. Какая чепуха! Вот они издержки этюдного метода.

…А какое все-таки внутреннее действие у Гитель в первом акте? Постигать нового знакомого? Постигать нового мужчину? Увлечь его скорее в постель? Избегать любви? Искать любовь? Помогать человеку?

…30 марта. Успеть дойти до конца пьесы, но не головой, а чувственно. Актеры должны получить зарядку телу, впрочем, и слова они должны учить. Это даст им уверенность. Но пусть им дает уверенность и реальная физическая жизнь.

…Ура этюдному методу! Его победа! Я предложил актерам сыграть сцену неподробно, почти тезисно, но, не заглядывая в тетрадки. Сыграли убогонько, куце, сокращенно, и все же получился живой кусочек. Взволновали даже своей беспомощностью. И после этого сели читать текст очень жадно, а потом естественно сами вышли на живую пробу, на пробу кульминации, сами стали на ноги и, Саша (новый исполнитель Джерри) сказал, что ему нравится работать этюдным методом. Лена стала читать по тетрадке, а я подошел и отобрал у нее тетрадку. Буквально осуществил один из главных принципов этюдного метода — отнять текст. И стало интересно. И на следующей репетиции тоже сработал этюдный метод, сработал сильно…

…Теория «действия» и «действенного анализа», конечно, принесла в свое время много пользы, но нынче другое дело…

…На следующей репетиции был сделан маленький этюд, и он сразу же поставил проблему полноты знания обстоятельств. Сразу понятно (это имеется в виду картина шестая — болезнь Гитель и приход ее домой после свидания с Джуком), что Джука в воображении ни у Саши, ни у Лены нет.

…Одна из последующих репетиций. Саша опять огорчил рациональностью, жесткостью, снова нужно его расслаблять.

…Вчера на репетиции у меня были явные элементы режиссерского варварства: торопил, подсказывал текст…

…Надо утончать восприятие.

Последняя запись по спектаклю «Двое на качелях»:

«…Из профессиональных итогов спектакля.

На каких-то этапах я подводил актеров к живому, но йотом эту работу, увы, бросал. И вот Лена С. потеряла азарт, а вместе с ним и процесс. Азарт связан с процессом. Во всяком случае, Лена процесс находит только на пике азарта, а как только это сочетание — «азарт и процесс» — теряется, она становится абсолютно беспомощной. А Саша С. потерял важнейшую для этой роли связь с собой и стал элементарно, банально играть. И, конечно же, встали перед ним глубинные проблемы: как соединить себя и характер, как соединить событийность и атмосферу. Возникла также опорная проблема: можно ли обходиться без действия и т. д. А, может быть, не удалось нам, чтобы обстоятельства сгустились в событийность? Может быть, беда в том все-таки, что актеры остались без серьезного внутреннего сквозного действия? Конечно, можно сослаться на то, что они должны были найти свои сквозные действия сами, но ведь и я не помог им, не дошел в разборе до этого или хотя бы не поставил вопрос о сквозном действии после первого прогона. С другой стороны, поди, поставь, если им, дай бог, по тексту и организационно все соединить. А, может быть, сквозные действия есть только у крупных актеров? У крупных режиссеров?

И последнее — об этюдности. Конечно, этюдность была, но робкая, хотя, надо сказать, — это были самые отрадные моменты работы.»

…P.S. Я был в Новосибирске в 2005 году и посмотрел уже давно к этому времени идущий на сцене «Глобуса» спектакль «Двое на качелях». Он произвел на меня эмоциональное впечатление! Он вырос!.. Значит, все-таки, был замешан на хороших дрожжах… Впрочем, возможно и другое — актеры освободились от режиссера…