Глазами любопытной кошки

На обратном пути мы видели, как один из стариков взял большой нож и поднес его к горлу цыпленка, пока не пошла кровь. Эта кровь стала лекарством для молодой девушки.

– У нее слишком много страхов, поэтому для защиты ей помажут кровью лоб, – пояснила Джамила.

А я задумалась: тот цыпленок умер и его съели или он так и остался истекать кровью, пока совсем не ослаб от порезов?

Поездка в Туюк произвела на меня очень сильное впечатление. Меня поразила доброжелательность местных жителей, разрешившим нам, немусульманкам из чужой страны, участвовать в их обрядах. Мелисса точно охарактеризовала этот опыт: «Мы были там, но совершенно не понимали, что происходит. Мы словно смотрели в темное зеркало».

Я описала нашу поездку Бамбангу, исламскому ученому из Индонезии, и вот что он ответил.

То, что вы видели, не имеет отношения к мусульманству. Полагаю, это какой-то местный обычай, наложившийся на мусульманское учение. В исламе кровь считается грязной, нечистой. Обычай писать имена на лоскутках ткани тоже не из ислама, хотя в этом нет ничего плохого, если лоскутки не являются объектом поклонения. Отклонения от ислама в его классической форме и модификации религии весьма распространены, учитывая, что мусульманство проделало огромный путь из Мекки до очень отдаленных территорий, где жили люди с совершенно другими традициями. Было бы удивительно, если бы во всех странах мира ислам существовал в абсолютно одинаковой форме.

ПО ТУРИСТИЧЕСКОЙ ТРОПЕ

Мы решили посвятить день осмотру туристических достопримечательностей и взяли такси до Цзяохэ, буддийского города, ныне лежащего в руинах. Это был прекрасный город, чьи глиняные стены до сих пор сохранились, – город глубоких колодцев и буддийских храмов. Он находился в очень живописном месте: равнина с видом на долины, поросшие тополями, где тут и там стояли хижины крестьян – изготовителей изюма. На главных зданиях висели таблички на английском, уйгурском и китайском, повествующие о буддийском прошлом региона.

Следующей нашей остановкой оказался минарет Имина. Прилегающая к нему мечеть внутри была сделана из дерева. Высокий глиняный минарет, украшенный замысловатыми орнаментами, стоял в окружении виноградников; его отреставрировали до такой степени, что он выглядел совсем новым.

Туристов было не счесть. Самой интересной группой оказались корейские монахи в масках и серых накидках поверх мешковатых брюк.

Дальше по плану значилась Виноградная долина. При входе в этот огромный комплекс, рассчитанный на туристические группы, нам продали книжечку, состоявшую из пяти билетов – каждый предназначался для входа в «живописное место». Остаток дня мы провели в толкотне с толпами китайских туристов.

Прогуливаясь по усаженной тополями улице, мы проходили мимо бывших деревень, которые оказались на территории туристического комплекса. У ворот нашему водителю приказали остановиться только у пяти «живописных мест», но не в коем случае не в промежутках. Первым таким местом стал лабиринт красивых тропинок под увитыми диким виноградом арками, где целая армия китайских туристов щелкала фотоаппаратами. Одна виноградная аллея предназначалась для дегустации ягод, другие были заставлены прилавками торговцев сувенирами и шарфами. Видимо, здесь часто бывали иностранцы, потому что многие продавцы знали английский и пытались заманить нас. «Посмотри», – говорили они, думая, что это приветствие.

Здесь продавали несколько десятков сортов изюма. У некоторых оказались забавные названия: «запах мужчины», «запах женщины», «король изюма», «соски кобылицы». Предлагали и крошечный изюм из того же сорта винограда, из которого делали шампанское, и продолговатый золотисто-коричневый. Мы купили мешочек ароматного красного изюма с привкусом роз.

Третьей остановкой был музей Ванга Луо Бина – это певец и автор песен, чьи композиции «Песни о любви с Шелкового пути» прославились на весь Китай.

Далее мы отправились в деревню Афантьи. Афантьи – герой синьцзянских юмористических народных сказок, ставший популярным во всем Китае и даже в некоторых частях Ближнего Востока. В деревне мы обнаружили парня, наряженного Афантьи, который позировал для фотографий, и привязанного к дереву несчастного измученного осла с венком из искусственных цветов на голове. А вот парк оказался красивым. Какие-то мальчишки набрали цветов и подарили их нам.

Последний билет привел нас на очередную тропинку, увитую диким виноградом, где мы увидели «самую большую в мире лепешку нан», почему-то сделанную из цемента. «Самая большая в мире печь для нана» оказалась высотой с двухэтажный дом.

– Для больших туристических групп тут раньше зажаривали целое стадо коров, – рассказывал наш водитель.

– Сфотографируйся с наном, – посмеялась Мелисса.

Затем она заметила знак, где на трех языках было написано: «Лучший ракурс для фотографии», и отправила меня туда фотографироваться.

На обратном пути мы зашли в дом, в котором местные жители открыли ресторан с танцующими официантками. Дружелюбный хозяин показал нам свои виноградники. Он сказал, что разрешает туристам приезжать и пробовать виноград, но в данный момент весь урожай уже собрали. Усадив нас за низкий столик, он принес нарезанную ломтиками дыню, арбуз и несколько тарелок с виноградом. Паша говорила, что в ее детстве, в 1970-х, люди голодали и выпрашивали объедки. Однако, куда бы мы ни отправились, в Синьцзяне везде столы ломились от яств. Видимо, таков был уйгурский обычай.

Приехал автобус, полный тайваньских туристов, и владелец продал им несколько килограммов различных сортов изюма в коробках.

– И так шесть раз в день, – вздохнул он.

* * *

В последний вечер в Турфане нас окружили все танцоры из танцевального шоу. Они фотографировались с нами, обнимались и явно были расстроены, что мы уезжаем. Они полюбили нас, в этом не было сомненья; однако почему нас не пустили тогда на шоу, мы так и не поняли.

Мы попробовали пробиться в зал снова. На этот раз Мелисса немножко схитрила, и нас посадили на места в первом ряду. Женщина, которая стояла при входе, сказала:

– Я тут ни при чем. Директор запретил вас пускать.

Мы так и не узнали почему. Как бы то ни было, мы посмотрели шоу, станцевали и попрощались с танцорами.

НЕПРИСТОЙНОЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ

Вернувшись в Урумчи, мы остановились в удобно расположенном, хоть и безликом, многоэтажном бизнес-отеле. Камелия договорилась, что нам сделают скидку. Каждый вечер в номере звонил телефон, и каждый раз женщина на другом конце провода спрашивала: «Массаж?» Обычно мы вешали трубку, ничего не ответив, но как-то раз я сказала: «Нет». «Секс?» – тут же предложила она. Мы с Мелиссой смеялись до колик, но потом я задумалась о социальных причинах подобных звонков. В Китае проститутки нередко названивают в отели всю ночь, так что мужчинам приходится отключать телефон в номере. Такие звонки незнакомым людям свидетельствуют об отчаянии и ужасном финансовом положении. Но кто-то же наверняка отвечает «да». Какие это люди? Неужели им так одиноко, что необязательно даже видеть человека, с которым собираешься переспать?

ПОСЛЕДНИЙ ДЕНЬ С МЕЛИССОЙ

Камелия отвела нас в магазин, специализирующийся на торговле атласным шелком. Ткань продавалась длинными узкими отрезами – шесть метров на пятьдесят сантиметров.

– Шелк делают в Хотане, где все станки стандартной ширины, – объяснила Камелия.

Хотан, как и Кашгар, расположен на юге Синьцзяна. Это родной город традиционной уйгурской медицины. Кроме того, в Хотане есть большой воскресный рынок, куда не ездят туристы. Я как раз обдумывала, куда направиться дальше, и все указывало на то, что мне стоит сесть на автобус и совершить длинное путешествие обратно на юг.

Главное отличие Китая от других стран, где мне довелось побывать, когда я писала эту книгу, было в том, что я совершенно не могла общаться с местными жителями. В других странах моего арабского хватало, чтобы поговорить хотя бы несколько минут, и там гораздо больше людей знали английский. Мелисса очень помогала с переводом. Она также разбиралась в культурных особенностях, потому что жила в Китае.

Но настало время ей уезжать, и я задумалась о том, как все изменится, когда мне придется общаться на